Арал

               
 «Арал – невесёлое море.
               
  Единственная радость –
               
  его синь вода».(Б.Лавренёв)
               
                ***
                Опять в глазах моих картина,
                Что стороной обходит сны:
                Большая крытая машина
                Себя роняет с крутизны.

                За ней ползёт земля обрыва
                И, как в замедленном кино,
                Куски машины после взрыва
                Чадят внизу, упав на дно.

                Безумный, я мечусь по краю,
                Пытаясь прыгнуть ей вослед…
                Глаза от страха закрываю
                И, вздрогнув, отгоняю бред.

                Картина – призрак, приведенье,
                Воображение, фантом
                На горе старческого бденья
                В тиши ночной, но дело в том,

                Что ужас этот на картине
                Отнюдь не явь, что не избыть:
                Такого не было в помине,
                Хотя вполне могло и быть.

                Уже немало время смыло
                Имён из памяти и дат,
                Тот случай помню, пусть то было
                Полсотни с лишним лет назад.

                …Глухие степи Казахстана.
                Мы там ведём газопровод.
                Подобьем полевого стана
                Участок сварочных работ.

                На небе зной, хоть скоро осень.
                Вот, разомлевших на жаре,
                Жилых вагончиков штук восемь,
                Всегда поставленных в каре.

                Вдали опять сверкает сварка.
                Смеётся бригадир Рахмат;
                Стояли толь из – за солярки,
                То ли сломался автомат.

                Начальник, мучимый изжогой,
                И оттого, уж больно груб,
                Припомнив чью – то мать и Бога,
                Кричит: «Что с планом длинных труб?»

                Их в степь машины – трубовозы
                Везут по две, смиряя прыть;
                Там, непрерывно в зной, в морозы
                Их сваркой шьют в сплошную нить

                Та нить змеится вдоль Арала,
                Который чахнет, как с тоски,
                К предгорьям Южного Урала,
                Пройдя сквозь Красные пески.

                Я был тогда работник ПИЛа.
                Есть штрих такой в моей судьбе.
                Досуга, помню, много было,
                А вот зарплата – так себе.

                И заверяю без бахвальства –
                Здесь власть особая моя:
                Я – независим от начальства,
                Я – сварочных работ судья.

                А вот помощник мой, не зритель –
                Рашид – узбекский паренёк;
                Машины пиловской водитель.
                Копаться в ней – его конёк.

                Всё время что- то чистит, чинит,
                Её поставив в стороне,
                Чтоб места не давать кручине
                По молодой своей жене.

                Когда же натрудившись вволю,
                Уняв рычанье дизелей,
                Бригада покидает поле,
                Чтоб к ужину поспеть скорей,

                Тогда приходит наша смена;
                Мы там, где шов остыл едва,
                Чтобы лучом мощней Рентгена
                Проникнуть в плоть сварного шва.

                Чтоб на полоске негатива,
                Явилась суть его нутра,
                Чтоб правомерно и правдиво,
                Дать заключение с утра.

                Его с надеждой и опаской
                Начальник ждёт, зайдя ко мне;
                Брак для него – досада, встряска,
                А мне работы – так втройне.

                А коли брак не единичный,
                Тогда скандал, тогда изволь
                Забыть о премии приличной
                И начинай сплошной контроль.

                Чтоб с чистой совестью на страже,
                Не упустить заветный шанс,
                И на провальной плёнке даже
                Найдётся маленький нюанс.

                …С Рашидом ездил я немало;
                Он за рулём, я – рядом с ним.
                Давал мне порулить, бывало,
                По бездорожьям полевым.

                В тот день он занемог немного:
                Лежал, болела голова;
                И я сказал ему с порога:
                «Рашид, здесь не нужны права.

                Ты осторожен, я – подавно.
                Управлюсь сам, лечись, молчи.
                Машина в норме? Ну и славно.
                Гони мне от неё ключи.»

                Я сделал всё и возвращался.
                А сзади, в будке в тот момент
                В свинцовом шаре распадался
                Радиактивный элемент.

                Его лучи, во тьме играя,
                Уж не несли угрозы мне,
                В свинцовом теле умирая,
                Как солнца луч на глубине.

                Под равномерный шорох скатов
                Я что – то тихо напевал.
                Краснело небо от заката,
                Издалека манил Арал.

                Всё степь, ни кустика, ни древа,
                А сбоку моря бирюза.
                Я по наитию налево
                Свернул, куда вели глаза.

                Я развернулся к морю задом
                На ровном, плоском пятачке.
                Сухой обрыв казался рядом,
                А я забыл о «ручнике.»

                Я сел у самого обрыва;
                Смотрел и думал о своём.
                В ста метрах розовел красиво
                Безбрежный синий водоём.

                Лишь только раз пологой тропкой
                По любопытству своему,
                Меж скал, засохшим илом робко
                Сошёл я к морю самому.

                Где жизнь, где звери, чаек крики?
                Безлюдье.Никого нигде.
                Играли солнечные блики   
                Вдали на масляной воде.

                Всё пребывало в затхлой лени:
                У ног бесшумная волна
                Лизала скрытый в серой пене
                Крутой затылок валуна

                «Вот место, что забыли боги.»
                Тоскою сердце сжало мне,
                И вновь подумалось в тревоге:
                «Вот так, наверно,на Луне.»

                И я побрёл вдоль пенной кромки.
                Щепа от лодок там и тут       
                И вёсел жалкие обломки
                Нашли последний свой приют.

                Кому – то довелось на горе
                Столкнуться с шалою волной.
                Арал – неласковое море,
                Арал беснуется зимой.

                Сейчас здесь воздух без движенья.
                Обрывки ветхие сетей
                И дохлой рыбы разложенье,
                И россыпь белая костей.

                Пугал зловонный запах тленья,
                Мушиный похоронный звон;
                Со страхом и без сожаленья
                Я поспешил оттуда вон

                И сверху глянул в синь Арала:
                Простор – не видно берегов.
                Но море тихо умирало
                В тисках невидимых врагов.

                Людским потребностям в угоду
                И прагматичному уму
                Рис с хлопком выпили всю воду,
                Что предназначена ему.

                Зачем сюда пришёл я снова?
                Чтоб посидеть в последний раз,
                У моря тяжелобольного
                В вечерний светлый тихий час.

                И засмотрелся я немножко,
                Забыл, что ехать надо мне;
                А солнца красная дорожка
                Качалась плавно на волне.

                И очарованный пейзажем,
                Сидел, не слыша, что вокруг,
                Но отчего, не знаю даже,
                Я резко обернулся вдруг.

                То, что увидел за спиною,
                Сначала потрясло меня:
                Ко мне машина шла стеною,
                Собою небо заслоня.

                Но я ещё не испугался
                И не поднялся в полный рост;
                Глядел, как грозно надвигался,
                Облитый пылью задний мост.

                Как в трансе – двинуться не смею;      
                Не то, чтоб сделать полшажка.
                Вдруг мысль короткая: «Успею.»
                Дала мне силы для прыжка.

                Миг – я стоял уже на глине;
                И с криком в следующий миг
                Достиг кабины и в кабине
                Вдавил педаль, рванул ручник.

                Я робко выглянул, казалось,
                Вот он, обрыв, за ним – дыра.
                На самом деле оставалось
                До края метра полтора.

                И тут настало время страха:
                Ожгло холодным потом лоб;
                И взмокла на спине рубаха,
                И телом овладел озноб.

                А я твердил с дурацким смехом:
                «Всё хорошо, всё хорошо.»
                И думал «Как бы мне отъехать
                От гибели хоть на вершок?»

                Лишь в третий раз, уняв волненье,
                Я тихо выполз на простор:
                Два раза не отжал сцепленье,
                Два раза кряду глох мотор.

                Я ехал мягко, со стараньем,
                Баранку нервно теребя;
                Я крыл себя нещадно бранью
                И, странно, приходил в себя.

                Густые сумерек волокна
                Тянулись к небу от земли,
                Когда родного стана окна
                Ура, затеплились вдали.

                Спокойно я подъехал к схрону,
                Закрыл опасный свой снаряд;
                Заехал в транспортную зону,
                Пристроился к машинам в ряд.

                «Что долго так не возвращался?»
                Спросил Рашид, смакуя чай.
                «Да вот с Аралом попрощался,
                К нему подъехав невзначай.»

                Он протянул мне миску с пловом:
                «Столовка - то закрылась, брат.»
                Я не обмолвился ни словом,
                О том, что было час назад.

                …Ещё сентябрь дождём не сеял,
                Как наша трудовая рать,
                Снялась и двинулась на Север,
                Арал оставив умирать.

                Тот случай в снах не повторялся,
                И скоро в толще будних дней
                Он как – то стёрся, затерялся,
                Исчез из памяти моей.

                Зачем вновь чувства будоражит,
                Нет – нет напомнив о себе?
                Быть может он душе расскажет,
                Что неслучаен был в судьбе?

                Велел же кто – то мне очнуться
                От созерцания воды?
                Велел внезапно обернуться
                До наступления беды?

                Отдай беспечности повинной
                Ещё бы несколько секунд,
                Тяжёлой пиловской машиной
                Я был бы просто вдавлен в грунт.

                Но я живу, дышу и слышу;
                Убог и стар, - ну уж, как есть.
                Знать не позволили мне свыше
                Тогда погибнуть – в двадцать шесть.

                Знать я прочёл не все страницы
                Судьбы и, по всему видать,
                Не знаю, где остановиться,
                И даже не хочу гадать.

                Тогда в небесную обитель,
                Чтоб не попал случайно я,
                Дежурил Ангел, мой хранитель,
                Молилась бабушка моя.

                Что интересно – бедно ль худо,
                Но прожил я немало лет
                И, слава Богу, жив покуда,
                А вот Арала больше нет.
                *****
ПИЛ* полевая
испытательная лаборатория.
               
                Август – сентябрь 2017г.