Так, замерли все женщины и девы,
Сейчас мы как урежем про любовь
Каким-нибудь старинным перепевом
Чтоб знали, как народу портить кровь!
К примеру лето: разные ромашки
И лютики взволнованно цветут -
Тот строевым, как принято, с отмашкой,
А женщины... Чёрт знает как идут.
Иные этак как-то всё на шпильках,
Другие прутся в кедах напролом...
А мимо Тот, с поллитрою и килькой,
Не чувствуя в любви большой облом.
Стесняясь весь от гордости. Но лето,
А Тот хоть тайный, но большой поэт!
От этого он под большим секретом,
И очень скромно так, почти раздет.
И тут навстречу катит не блондинка,
Но больно уж пригожая... В авто..
Тот рот разинул при такой картинке,
Но сделал вид, что он зевнул. А то!
Подумаешь - сказал себе - красава...
Ну и катись, мол, ей же пожелал...
А та как врежет музыку! Отрава,
Да чтоб тебе попался самосвал! -
Подумал Тот... Но, оказалось, поздно.
Занозой впился ироничный взгляд.
Великий Тот хоть и смотрелся грозно,
Но был сражён, повержен весь и смят!
И в этом виде как-то уклонялся
Всё это лето от случайных встреч,
Но каждый раз ей снова попадался.
О чём, товарищи, и держит эту речь.
Представьте, осень. Листья, всё такое...
Ну синева там, золото берёз...
И что-то непрестанно беспокоит,
Какая-то нелепица до слёз!
Какая-то бессмыслица кручинит,
И вдруг нагонит грусть-тоску-печаль.
Никто не знает по какой причине
И до чего так бесконечно жаль...
Блондинка крашеная! - злясь на чёрный локон
Ворчит былой мыслитель и поэт,
По вечерам поглядывая в окна,
Не включится ль напротив мягкий свет
И силуэт её на шёлке шторы... Вот и
Таки попался в кризис мировой!
Безумец, нет? А не получит квоты
На это всё с такой-то головой...