Брат моего деда Иван Иванович Каунов прожил без официального образования 91 год. Любознателен был до последних лет жизни, интересовался географией, историей, знал названия созвездий, «читал» небо. Произнёс фразу, которой я горжусь (что услышал от него) всю жизнь: «Кому-то дано читать букву в слове, кому по силам читать слово, но кто умеет читать за словом мысли, у того – дар Божий». Я прожил уже много лет, но не встречал ни у кого из писателей, философов подобной мудрой оценки словесности.
При изучении (с карандашом в руке) Библии, посланий апостола Павла, где он призывает своих последователей: «Подражайте мне, как я – Христу», я увидел фразу, открывающую причину его перехода от иудейско-полуязыческой веры к христианству. «И в знаменитых чем-либо, какими бы они ни были когда-либо, для меня нет ничего особенного. И знаменитые не возложили на меня ничего более» (К Галатам, гл.2, ст.6). Глубочайшие познания Ветхозаветия позволили ему написать так о знаменитостях. Беру пример с апостола, руководствуясь вышесказанным, размышляю о жизни Пушкина как человека.
Боюсь прикоснуться к святыне, т. е. к пушкинской поэзии На слова его, уложенные в стихи, подобно кирпичам в кремлёвских стенах, надо только молиться, а если добавить, что поэт не любил пустых фраз в стихах, или пустых тем в истории, то его значение для каждого русского – божественно.
Еще будучи отроком он так определил своё предназначение:
Великим быть желаю,
Люблю России честь,
Я много обещаю,
Исполню ли, Бог весть…
Юноша закончил престижный лицей, у отца его была богатая библиотека. Поэтому отлично знал французский, латынь, читал на многих других языках, знал греческую, европейскую литературу, в особенности, поэзию.
Как бы ни относились мы к великим, их жизнь и творчество должно быть, есть и будет примером в двух случаях: как надо делать и как не надо делать. В год 175-летия пушкинской дуэли мне довелось прочитать стихи в Кишиневском музее и у памятника в Центральном парке. И в связи с этим, я много размышлял о трагическом событии.
Образно говоря, дуэль, являющаяся своеобразным итогом прожитой жизни, а жизнь эта – попытка плыть в бушующем океане, стоя в двух лодках. Одна лодка (сторона жизни) управлялась им самим хорошо, даже отлично, шла курсом к вершинам литературного творчества, где не требовалось больших материальных затрат, но нужно было время, свободное время для творчества. Кишинёвская ссылка, Михайловское, Болдино – самые результативные периоды его творчества.
В другой лодке (другая сторона жизни) после женитьбы было бытие (быт), но не простое бытие рядового пишущего поэта-дворянина, каких было много в те времена. Пушкины избрали не уединённое бытие (достаточное для других помещиков), а царственное - с размахом, с долгами, то есть с жизнью не по средствам. Мать А.С.Пушкина пишет его сестре Ольге: «На балу у Бобринского Наталья Николаевна имела положительно необычайный успех, император танцевал с нею кадриль и за ужином сидел возле неё… Натали всегда прекрасна, элегантна, везде празднуют её появление. Возвращается с вечеров в четыре или в пять утра, обедает в восемь вечера; встав из-за стола, переодевается и опять уезжает». Не одинокий, случайный (по поводу) бал, а «всегда прекрасна, везде празднуют её появление». Не стыдясь, свекровь гордится своей невесткой. Обедает (заметим – в 8 вечера) и снова уходит. Замужняя, дети (четверо) и… уходит.
Балы организовывали лица, живущие не творческим бытием, а стяжательным. Творческое бытие поэта, художника, скульптора, композитора вынуждает быть лучшим в данной сфере. Стяжательное бытие тоже старается быть лучшим в своей области: взять больше, купить подешевле и больше, обмануть лучше, съесть лучше. У художника, скульптора, поэта – сделать лучше, чем в прошлом, сделать лучше, чем у коллеги в настоящем. Деньги на втором плане.
. Девиз стяжательного бытия: насытившись, бросить кусочек на подаяние, но с оглядкой – не оскудеть бы.
Апостол Павел в одном из посланий пишет: «Не ваше мне нужно, а вы мне нужны». Владеть не материальным, а духовным миром, и чем больше единоверцев, тем богаче проповедник, художник, писатель, поэт. А.С. Пушкин пишет: «Мне нужно ещё, чтобы доброе имя моё и честь были неприкосновенны во всех уголках России, где моё имя известно». И это – вся собственность поэта. Собственность на имя и честь должны быть неприкосновенны.
Собственность стяжателя (по-нынешнему – бизнесмена), его бытие тоже неприкосновенны, а ныне даже охраняемы телохранителями. Стяжатель иногда даёт подаяние для славы, как метко выразился Павел Рябушинский о моде предреволюционного купечества: «Богатство обязывает». В те времена тоже было своеобразное «соцсоревнование» среди стяжателей. Лучшие награждались орденом Св.Владимира – за построенную больницу либо приют для бездомных. Но за словами: «Мы много дали» скрывлось : «Мы много взяли». Потому что для того, чтобы дать, надо где-то что.-то взять.
Стяжатели для балов брали с народа. В своем дневнике Пушкин пишет по поводу балов, готовившихся в Петербурге зимой голодного 1834 года: «Праздников будет на полмиллиона. Что скажет народ, умирающий с голода?»
Плыть в жизни на двух лодках, поклоняясь творчеству, т.е.быть рабом (в хорошем смысле) и хозяином своего таланта, данного Богом, природой, родителями; и быть рабом (в подлинном смысле этого слова) в стяжательном бытие, - поэту было невыносимо. «Да плюнуть бы на Петербург, да подать в отставку, да удрать бы в Болдино… Неприятна зависимость, особенно, когда лет 20 человек был независим. Это не упрёк тебе, жёнка, а ропот на самого себя». «Плюнуть» сил не было. Потому служил двору телом. Был приглашён туда, а там надели на него форму камер-юнкера, - ради Натали, чтобы она блистала на балах, рядом с царём, «прекрасна, элегантна» и т.д. и т. п….
П.В. Нащокину: «Кружусь в свете, жена моя в большой моде – всё это требует денег, деньги достаются мне через труды, а труды требуют уединения».
Запись в пушкинском дневнике: «Я пожалован в камер-юнкеры (что довольно неприлично моим летам). Но двору хотелось, чтобы Наталья Николаевна танцевала в Аничкове». Узнал, что письма к жене читаются царём, хотел подать в отставку, но по уговору Жуковского отставку взял обратно.
Из дневника: «Государю не угодно было, что о своём камер-юнкерстве отзывался я не с умилением и благодарностью. Но я могу быть подданным, даже рабом, но холопом и шутом не буду и у царя небесного. Однако, какая глубокая безнравственность в привычках нашего правительства! Полиция распечатывает письма мужа к жене, приносит их читать царю… И царь не стыдится в том признаться – и давать ход интриге». Балы были сутью стяжательного бытия. «Невольник чести», как скажет Лермонтов позже, был рабом стяжательного бытия, где должно быть, есть и будет кокетство, ревность, шептание по углам, зависть.
На балах стоять с кислой физиономией негоже. Пушкин мотался по издательским делам, журнальным заботам. Пишет жене: «Мой ангел, целую тебя, как ни в чём не бывало; и благодарю за то, что подробно и откровенно описываешь мне свою беспутную жизнь. Гуляй, жёнка, только не загуливайся и меня не забывай. Опиши мне своё появление на балах, которые, как ты пишешь, вероятно, уже открылись. Да, ангел мой, пожалуйста, не кокетничай. Я не ревнив и знаю, что ты во все тяжкие не пустишься; но ты знаешь, как я не люблю всё, что пахнет московской барышней, всё, что vulgar. Если при моём возвращении я найду, что твой милый аристократический тон изменился, разведусь, вот те Христос, и пойду в солдаты с горя». В другом письме: «Повторяю тебе помягче, что кокетство ни к чему доброму не ведёт; и хоть оно имеет свои приятности, но ничего так скоро не лишает молодой женщины того, без чего нет ни семейного благополучия, ни спокойствия в отношении к свету: уважения… Подумай об этом хорошенько и не беспокой меня напрасно…Жёнка, жёнка! Я езжу по большим дорогам, живу по три месяца в степной глуши…для чего? Для тебя, жёнка: чтобы ты была спокойна и блистала себе на здоровье, как прилично в твои лета и с твоей красотою. Побереги же и ты меня. К хлопотам, неразлучным с жизнью мужчины, не прибавляй беспокойства семейного, ревности».
Когда читаешь такие «воспитательные» письма, так и хочется (естественно, исходя из сегодняшнего мышления) спросить: «Да не пропустил ли ты, Пушкин, солнышко ты наше, смысл басни твоего старшего предшественника Крылова «Кот и повар».
Я по происхождению старообрядец. Верую, Бога чту не по книжному, а по фарисейскому мышлению, т. е. по Павлову (Ап. Павла) разумению. Вот и задаю вопрос читателю и заодно спрашиваю себя: смогла бы богатая старообрядческая купчиха, да даже и небогатая, писать с гордостью о своей многодетной невестке, что, приехав с бала в четыре утра и отобедав в 8 вечера, переодевается и вновь уезжает на бал?.. Наверное, нет! Староверка считала бы это дело постыдным, позорным, греховным. Сомневаюсь, вообще, чтобы такие балы закатывали старообрядцы Демидовы, Строгановы, Третьяковы, Платовы. Третьяков-купец и его брат Третьяков-градоначальник решили всё своё состояние вложить в национальное русское искусство.
Лев Толстой в молодости баловался балами, а затем категорически ушёл в шитьё сапог, да в кладку печей крестьянам. Сказал Черткову: «Были и будут графы материально богаче меня, но я останусь таким, как есть». Не завидовал царю, не прислуживал двору. Царь даже побаивался его громадного авторитета.
Пушкин дневниковыми записями протестует против собственного шутовства, но остался практически им до конца жизни. Стяжательное бытие, от которого он пытался отгородиться, но не смог, выражено в стихах:
Внемлите истины полезной:
В наш век-торгаш, в сей век железный
Без денег и свободы нет.
Что слава? - яркая заплата
На ветхом рубище певца.
Нам нужно злато, злато, злато,
Копите злато до конца.
«Плюнуть на Петербург», на «свинские сплетни», на «пасквили и доносы» - решительных сил не было. Лучший женский образ едва ли не во всей русской литературе – образ Татьяны из «Онегина», скроен был мечтой, писан, наверняка, под себя. «Я другому отдана и буду век ему верна» - эта установка (в том смысле, в каком употреблял его Кашпировский) не смогла бы толкнуть Татьяну на балы, кокетство и другие тяжкие, как употребил это слово Пушкин в письме к жене. Образ романа ушёл в противоположном направлении. В реальной жизни приходилось «учить жёнку».
Он писал жене: «Я деньги мало люблю, но уважаю в них единственный способ благопристойной независимости, но книги писать для денег, видит Бог, не могу». «Свет» за эту его нелюбовь к деньгам отвечал взаимностью: не ценил, унижал, даже ненавидел. Его вольнодумство воспринималось как вызов свету. Новаторский приём в драме «Борис Годунов» был непонятен даже ближайшим друзьям. Попытка плыть, стоя одновременно на двух лодках в бушующем океане жизни изначально обречена на провал. Издёрганный долгами, интригами, невольник стяжательного бытия и бесчестия шёл к роковой дуэли по закономерности, когда человек
вообще не в состоянии по причинам, от него не зависящим, не может решительно и бесповоротно отделить плевел от зерна.
Гениальнейший поэт в личной жизни был ребёнком. Перед кончиной Наталье-жене завещал: «Носи траур два года, а после выходи замуж». Дал благословение, разрешил вопрос: «Я ведь мужу отдана и буду век ему верна». Разрешил неверность.
Пушкин принадлежит великой культуре. Его культура не позволила бы ему написать такие есенинские строки (а надо было бы):
Россия…Царщина…Тоска
И снисходительность дворянства!!!
Ну что ж, так принимай Москва
Отчаянное хулиганство.
Посмотрим – кто кого возьмёт!
И вот в стихах моих забила
В салонный вылощенный сброд
Мочой рязанская кобыла.
Пушкин бы не позволил «рязанской кобыле» пустить «мочой» в «салонный вылощенный сброд», ведь там была и его женка Наташа.
Покорить стихами души, занятые стяжательством, ещё никому не удавалось. Ибо стяжательное бытие покупает поэтов, певцов, композиторов салона! Художников для временного пользования: дескать, пропой, прочти и катись из салона !«Платить» за большое искусство могут только духовно большие люди. Так, вновь избранный накануне президентом, высоко эрудированный Владимир Путин со слезами на глазах читал наизусть своим избирателям Есенина:
Если крикнет рать святая:
Кинь ты Русь, живи в раю!
Я скажу: Не надо рая,
Дайте Родину мою!
«Снисходительность дворянства» угнетала Пушкина, и он писал:
Поэтов хвалят все
Питают лишь журналы,
Но не дворцы
И великолепны залы
Литературным трудом он, конечно, не мог покрывать все расходы, соответствующие стилю жизни и духу дворянства. Литература давала средства лишь для «благопристойной независимости».
Успешно плыть одновременно в двух лодках в большом творчестве и стяжательном бытие ещё никому не удавалось… Нищим умер автор лучшей русской картины «Явление Христа народу» А. Иванов. Не разбогател и Лермонтов. Уже не «по-графски» жил Л.Н. Толстой. Самый плодовитый в творчестве – И. Репин чаще питался картошкой в мундире. И. Крамской, написавший более всех художников портретов современников, постоянно переживал в семье финансовые трудности.