Я — не жрец, не в церковном сане я.
Мысль моя предельно проста —
опираясь на текст Писания
описать пару черт Христа.
Отойдя от венца и терний,
Воскресения, Вознесения,
приведу пример характерный
человеческого поведения.
На подъезде к столице, помнится,
ишачок его арычок лакал,
увидав у дороги смоковницу,
по Матфею, Христос взалкал.
Сквозь листву пробивалось небо,
ветки целились, как рога,
только фиг на дереве не было,
то есть, не было ни фига.
Поискав и справа и слева
(может, всё-таки, где-нибудь плод пророс!)
на ни в чем не повинное древо
осерчал голодный Христос.
И тогда, на расправу скорый,
Он растение, мстя за свой пост, убил —
натощак с беззащитной флорой
не по-божески поступил,
в этом разе желудок бренный
оценил превыше всего,
значит, был Он — обыкновенный,
значит, был от мира сего,
и, людей понимая, в речи свои
вставлял он людские беды и нужды,
потому что ничто человеческое
Иисусу не было чуждо.
Человек он был, хоть особого ранга,
всё ж не бог, возникший из облачной ваты,
да к тому ж, если верить евангелию,
человек порой грубоватый.
Правда, знал он, как лучше себя подать,
как с народом себя вести;
только мать у него, видать,
не в особой была чести.
Восхищённые почитатели
непорочности Девы Пречистой –
о его отношении к матери
проболтались евангелисты.
О сыновнем почтении, люди,
не судите и вы торопливо.
С мамой сын, по Писанию судя,
обращался не очень учтиво.
Это церковью, много спустя, она
воцарилась, нимбом увенчана,
а сынок величал мамашу "жена" –
по-теперешнему просто женщина!
Когда мать попросила его добыть
для гостей на свадьбе вина,
он изрёк: «(Что по праву положено быть?)
Что тебе и что мне, жена?»
Даже ежели мать проста,
а у сына ума палата,
скажем сдержанно — фраза та
сформулирована хамовато!
Видно, он ей не мог простить до конца,
что пришлось ему в жизни туго,
что нормального, как у всех, отца
довелось променять на Бога.
Ну и, ясное дело, таков закон —
в подтверждение слов пророчьих
должен был как потомок Всевышнего он
на земле быть повыше прочих.
Затянул Богородицу рок, как трясина.
Из-за Божьей любви (хоть не верь в неё!)
приходилось всё время терпеть от сына
неизбежное высокомерие.
Выпадает на долю много терпеть
матерям, ибо в чадах души не чают.
Только верующие в Богоматерь теперь
этой драмы Девы не замечают.
Отвергая подход резонный –
малолетним детям подстать –
люди верующие склонны
очень многое не замечать.
Из библейских не видно им, из начал,
что Христос иной раз капризничал
и калек лечить было лень Ему,
пристававших к нему с исцеленьями.
И тогда, как известно из тех же начал,
он лечение ученикам поручал,
а когда не справлялись ученики,
неумение их он встречал в штыки -
раздражённо и возмущённо:
"Род неверный и развращённый!"
- человеческими словами:
"Доколе я буду с вами?"
- не жалея сердитых фраз:
"Доколе терпеть мне вас?"
Изучая детали, мы будем всё чаще
замечать - человечья повадка была
у Христа. А дойдя до молитвы о Чаше,
мы поймём - тут и вовсе не божьи дела!
От преследования бежав в Гефсиманию
на конспиративный ночлег,
тосковал перед смертью, терзался заранее
Иисус, как простой человек.
И пока апостолы без заботы
мирно спали, не дуя в ус,
до седьмого, кровавого пота
домолился в ту ночь Иисус.
Изнывая душою всей,
мерный храп апостолов слушая,
он потом упрекал друзей
за такое их равнодушие.
Был он вовсе не небожителен
в проявлении смертной своей тоски...
Иисус себя вёл - и мы это видели -
как все люди, хотя не всегда по-людски.