Седовой Елене,
Женщине и проходу посвящается!
«Георгий Седов» — пароход ледокольного типа.
Назван в честь русского полярного исследователя
Георгия
Яковлевича Седова (1877—1914.
Ужасен он в окрестной мгле!
Какая дума на челе!
Какая сила в нем сокрыта!
А в сем коне какой огонь!
Куда ты скачешь, гордый конь,
И где опустишь ты копыта?
А.С Пушкин. Медный всадник.
1833 год.
Уж небо майское дышало
На город сумрачным дождем,
Но поэтическое жало
Вонзать пока что подождем.
Начнем свой стих, как подобает
С создания образа. Увы!
Но жить герои продолжают,
Как прежде, на брегах Невы.
На плитах мраморных, прибрежных
Мои герои собрались.
Под шелест вод речных небрежно
Они раздумьям отдались.
«Без тоста пить,- сказала Анька-
То, как в пустыне миражи.
Петруха, слышь, кончай икать-то!
Ты тост, какой ни есть, скажи».
Икнув, Петруха поднял кружку.
-Ну, что ж? Сказать, так уж сказать!
Давайте выпьем за подружку!
Её, кажись, Еленой звать.
Кивнул Данилыч- Ленка, точно!
-Эй, слышишь, Меньшиков, заткнись!
Друзья, за Ленку выпьем сочно!
Уж коль взялись, так уж взялись.
Она меня так почитает,
Как почитали только в старь!
Она детишек убеждает,
Что я в России ныне царь!
Да! Не бьеши! - вскипел Володя.
Лишь я- ешитель всех пьяблем.
И с уст её давно не сходит
«Кто был ни чем, тот станет всем!»
Она, как жены декабристов,
Хоть завтра же в Сибирь пойдет!
В тайге, где только снег искрится,
Простуженно она споет:
«Вставай, проклятьем заклеймённый,
Весь мир голодных и рабов!
Кипит наш разум возмущённый
И в смертный бой вести готов»
Ты , геноцвале, прав, но все же,
Сложнее жизнь и шире мир.
Поверь, что Леночке дороже
Совсем, совсем другой кумир!
Её б в ГУЛАГ. Она б запела
О том, кто был для всех отцом.
Она за сталинское дело
Готова быть всегда борцом!
Она во мне лишь выход видит.
Приедет Сталин и спасет.
Она хоть щас на сцену выйдет
И громким голосом споет:
Что Сталин - слава боевая!
Что Сталин - юности полет!
И с песнями, борясь и побеждая,
Весь наш народ за Сталиным идет!
Молчи! – поднялся лысый коротышка!
Ты шар истории, но ты не лезешь в лузу!
Ты для неё - лишь прошлого отрыжка,
А Лена очень любит кукурузу!
Рыгламент соблюдайте для начала-
Бровастый старец поднял мутный взгляд:
Она такие подвиги свершала,
Что физики о ней лишь и твердят.
Она в НИИ все планы выполняла,
Открытия дарила всей стране!
Ту звездочку, что на груди ношу я,
Считайте, подарила Лена мне!
Тут встал, рассвирепев Петруха.
-Все не о том твердите, господа!
С чего у нас сегодня заваруха?
И для чего собрались мы сюда?
Что б ту, которая и нас, и город славит,
В чьем сердце вся история живет,
Пусть каждый с днем рождения поздравит,
Пусть каждый дифирамб ей пропоет!
А ветер гнал волну навстречу водам.
И медный конь тревожно очень ржал.
И снова наводненье шло на город.
То сам Нептун трезубец свой поднял.
И ветер выл уже совсем не бризом.
Холодный дождь рекою лил с небес.
Шойгу с тоской уткнулся в телевизор
Ведь он уже совсем не МЧС.
Он вспомнил ту, которая однажды,
Спасла свой город от безумства вод.
Не уж то это повторится дважды?
А, может, будет все наоборот?
Моих героев буря не страшила.
И дождь, и ветер матерно кляня,
Попону Иоановна стащила
С широких бедер медного коня.
Накинула её себе на плечи
Наполнила серебряный бокал,
Сказала - Надо выпить, станет легче!
Не приставай, Данилыч, ты нахал!
Отец народа вроде был не пьяный,
Не вмешиваясь в пьяный разговор,
Коварные вынашивая планы,
Курил свою Герцеговину Флор.
Владимир, надышавшийся озоном,
За ухо сунув старый карандаш,
Стал ветки собирать по всем газонам.
Он здесь решил построить свой шалаш.
Никита выпив, молча лег на пузо.
Искал для Лены светлые пути.
Уверен он, что только кукуруза
Поможет аттестацию пройти.
А тот, бровастый, сняв фольгу с бутылок,
В корявых пальцах ножницы зажал.
В своих порывах, как всегда был пылок.
Он звезды для Елены вырезал.
И только Петр стройный и суровый.
Стоял на берегу пустынных волн
И ныне об Еленочке Седовой
Он дум великих, как всегда, был полн.
Проснувшись утром, наша Лена
Шагала молча вдоль Невы.
А с серых волн срывалась пена,
А мысли, как всегда, хмуры
С подъятой лапой, как живые,
Стояли львы сторожевые,
И прямо в темной вышине
Над огражденною скалою
Кумир с простертою рукою
Сидел на бронзовом коне.