В листве зелёно-жёлтой, как в расписанном ларце,
В листве несмелой, что полна причудливым декором,
Спит поцелуй живой; в еловых лапищах, в кольце
Роскошные и вышитые разорвав узоры,
Бог пастухов, и тихих рощ, скрыл панты фавн немой,
Впиваясь в красные цветы белейшими зубами.
И вот, как кровь обагрилась, как старое вино,
Улыбка тёмных губ его за чёрными дубами.
Когда он убежит, как белка, -- хохот толстых губ
Останется на листьях, чуть дрожащих на ветру и
Испуган снегирём, и, отрешён и белозуб, --
Затихнет золотым оцепеневшим поцелуем.