ФАНТЫ, БАНТЫ, БРИЛЛИАНТЫ, ИЛИ НЕБО ПО ЧАШЕЧКАМ
Стелем в ямку серебро,
Прячем редкое добро –
Фанты, банты, бриллианты,
Петушиное перо.
И листок, и цветок,
И цветастый лоскуток,
А поверх всего – стекляшка,
Как над лужицей ледок.
Буду около ходить,
Тайну страшную таить…
Иван Завражин
– Дурак! Теперь сам стирай мои колготки!
– Ха-ха-ха! – заливается смехом вечно сопливый и гнусавый Глеков из тринадцатой квартиры и даже падает на лавочку, высоко задирая ноги. – Дырки стирать! Ха-ха-ха! Помогите! Ха-ха-ха! Умира-а-аю-у-у-у! Не могу-у-у! Ха-ха-ха!
Девочка смотрит на свои красные ажурные колготки, а с колготок на девочку смотрят три большие дырки. Вот всегда он так: то обидное слово вслед бросит, то смешок едкий, то снежком в спину залепит, то из лужи грязью обляпает, когда на своём двухколёсном велике мимо девочки несётся. А сейчас гадостью какой-то обрызгал… Как теперь объяснить маме, откуда эти дырки, если девочка и сама не понимает причину их появления? А мамино «сама виновата» она слышит уже сейчас. В чём её вина, когда на свете есть такие дураки, как Глеков?..
– Дур-р-рак! – только и может сквозь слёзы произнести девочка.
И вдруг… нет, ей не кажется… и это не слезинка в глазу блестит… Под скамейкой и в самом деле лежит её сокровище. Сколько слёз пролито и земли ими полито! Сколько песка изрыто и до мяса изломано ногтей в поисках пропажи! А оно у Глекова в кармане… Так вот кто разоритель девочкиных «секретиков»! А она думала на Андрея Киселёва… Девочка одним прыжком пантеры оказывается у лавочки и грудью бросается на своё сокровище – небесно-голубую крохотную пуговку на золотистой ножке, крепко зажав её в ладони. А Глеков, перестав хохотать и болтать в воздухе ногами, судорожно шарит у себя в карманах, потом как ошпаренный резко садится и, пытаясь вскочить, пружинит вверх. Но не тут-то было! Девочка изо всех своих последних слабых сил наваливается на преступника и вопит на весь шумный двор:
– На-ших-бью-у-у-ут!..
На её дикие вопли слетается мирно щебечущая ребятня и обступает их плотным кольцом. Теперь можно выдохнуть: вор пойман, а улика – в девочкином кулачке. Дырки на новых колготках – сущий пустяк по сравнению с разорением всех её «секретиков»!
– Ребята, будем его казнить! – провозглашает девочка и въедается глазами во врага, который к этому времени уже три раза успел сменить окраску.
Все заранее согласны и одобрительно молчат.
– Общее презрение Глекову! – призывно восклицает она, и дети, вытянув вперёд указательный палец правой руки и тыча в сторону осуждённого, подхватывают:
– Фу-у-у-у!
Теперь нужно обязательно демонстративно зажать себе нос, чтобы окружающие явно почувствовали дурной запах, исходящий от Глекова.
– Фу-у-у-у! – морща носы, снова протяжно повторяет собрание.
– Фу-у-у-у! – презрительно выдыхает оно в третий раз.
Казнь для каждого приговорённого к ней – своя, а для Глекова – неизменная и особо изощрённая. Он должен быстро и без ошибок произнести:
В четверг, четвёртого числа,
В четыре с четвертью часа,
Четыре чёрненьких,
Чумазеньких чертёнка
Чертили чёрными
Чернилами чертёж.
Чрезвычайно чисто!
Но загвоздка в том, что со скороговорками Глеков не в ладах. Говорит он медленно и нараспев, а со звуком «р» знаком никогда и не был. И вычерчивается замкнутый круг, а других и не бывает: как спасти осуждённого, если он сам себя не спасает, и где поставить запятую в выражении «казнить нельзя помиловать»? Но девочка всё же находит выход из положения.
– А ну-ка, вывор-р-рачивай кар-р-рманы! – командует она Глекову. – Отдавай моё добро!
Глеков с радостью соглашается. Он готов ещё и приплатить шурупчиками и гвоздиками, гаечками и болтиками, прищепками и кнопками, лопастью игрушечного вертолёта и огрызками пластмассового конструктора и всякой мальчишеской дребеденью, только бы его, хорошего мальчика Олега, срочно отвязали от позорного столба, которым служит мирная зелёная скамейка у девочкиного подъезда. Но девочке чужого не надо – ей бы своё не потерять. Чужое – всегда не твоё! А не твоё твоим никогда не станет. И, отделяя зёрна от плевел, она возвращает Глекову всю его карманную чепуху. А девочке теперь есть что сеять! Вот и марка с парусником нашлась, и значок с Гагариным, и перламутровая бусина, и полосатый камушек с ракушкой, приклеенной морем, и муха сухая бескрылая. Девочке есть что бережно и любовно класть под стёклышко, таящемся в песке, чтобы потом через окошечко – махонькую луночку – вглядываться в чудо, в его сияющую душу и никому-никому этого не показывать.
– А ну марш с моей скамейки! – пытается напустить она страху на обидчика.
Но его уже давно корова языком слизала. Да и ребята разбрелись по своим будничным делам. А девочка стоит и вглядывается, вглядывается в родные и любимые вещицы на ладошке. И как бы она жила без них, когда б не отыскала?..
Девочка – немножко волшебница. Так говорят девочкины подружки. Вот вы, к примеру, можете разлить небо по чашечкам?.. А она может! Только нужны небольшие осколки разбитого зеркала. Смотреть в них нельзя – к несчастью, и глаза лучше закрыть. Сначала на вытянутых руках долго-долго держать осколок зеркальной стороной кверху, чтобы небо согласилось в нём отражаться, а потом выкопать ямку и на ощупь, медленно и осторожно, чтобы не поранить руки, положить в неё зеркало и присыпать песком. И зарытых осколков должно быть много. После, затаив дыхание, над каждым тихонько проделать окошечко. А глаза уже давно можно открывать: больше нет разбитого зеркала, а есть сто окошек с улыбчивым небом на песке. И оно будто разлито по чашечкам. Но ему не больно: это ведь понарошку. А ещё девочка превращает простое в драгоценное. Для сказки надо совсем чуть-чуть: только поверить в неё. И тогда вата – облака, цветок – солнце, а обглоданная веточка винограда – дерево. А карманы всегда набиты самым необходимым на свете: бусинками и бисеринками, монетками и значками, пуговками и сломанными брошками, камушками и ракушками, нарядными тесёмочками и атласными ленточками, пёстрыми лоскутками и нитками, обрезками цветной бумаги и радужными стекляшками, блестящими обёртками и конфетными фантиками, пёрышками и сухими жуками, зёрнышками и семечками, ягодами и стебельками травы, лепестками цветов и листочками и ещё тем, чего ты никогда не отдашь и за миллионы миллиардов самых новеньких рублей, потому что твоё сердце не продаётся! Прежде, чем доверить земле свои сокровища, надо поблагодарить каждую вещь за то, что она радовала тебя и любила, а потом – под кустом, или за деревом, или у столба – в потайном месте двора на коленках или на корточках приниматься рыть неглубокую ямку. Её дно пусть будет плоским, как холст художника. Тщательно примяв песок, чтобы он не осыпался, начнём творить! В ямку кладём отполированную ногтем фольгу от конфет или блестящую крышечку от молока, сливок, ряженки, кефира или сметаны, а на неё в серединку и по краям – красоту из кармашков. Сокровища складываются в узор, картину или сказку и плотно прикрываются зелёным или коричневым стёклышком, вымытым в ближайшей луже. А розовое и синее стекло – каменья драгоценные! И только сейчас всё делается по-настоящему красивым. Стекло что-то расправляет, что-то чуток перемещает и придаёт композиции волшебную завершённость. Простой осколок бутылочного стекла словно крошечный экран, окошко в другой, скрытый в земле, мир. Теперь нужно загадать самое важное желание и тотчас закопать клад подальше от чужих глаз. А потом замести землю веточкой, набросать травки и листьев и оставить в этом месте особую метку – камень или прутик. А лучше нарисовать карту с условными обозначениями, которую можно показать только очень надёжному и верному товарищу, что ни за какие коврижки не выдаст тайник, и подарить ему и карту, и «секретик». Или «поселить» «секретик» в двухэтажном домике, где внизу будет «жить» всамделишный, а вверху – обманный клад. Для этого настоящий немного присыпаем песком, а на него кладём что-нибудь совсем скучное и унылое, накрыв обычным – не волшебным! – стеклом, и всё забрасываем землёй. И если на твоё сокровище покусится враг, он раскопает верхний, ложный, «секретик» и, убедившись, какой он никудышный и смешной, не станет рыть глубже. А «секретики» должны быть удивительно красивыми и только там, где их никто-никто не сыщет, иначе беда: кто-то заболеет или умрёт… А между тем указательный пальчик уже сам совершает колдовские круговые движения в песке на месте оставленного прутика, расчищая землю так, что не видно краёв стекла. И открывается маленькая сокровищница, краше которой во всём свете нет. И замираешь от восторга, и хочется бесконечно смотреть в это круглое окошко, будто через него и можно, как в иллюминатор, заглянуть в тайное, и трогать стёклышко ещё и ещё, и даже поселиться в этом чудесном мире среди жемчужинок, пуговок, лоскутков, пёрышек и лепестков шиповника. Ах, как жаль, что ты не Дюймовочка! Ах, как жаль, что нельзя жить в мире, созданном тобой! Ах, как жаль!.. А ты вприпрыжку бежишь в магазин за молоком, подметаешь пол, выносишь надоедливый мусор, поливаешь мамины цветы, прыгаешь на вертлявой скакалке, крутишь неугомонный обруч, скачешь с весёлым мячом, мчишься с железной горки, которая, раскалясь на солнце, обжигает тебе мягкое место, и день-деньской твой мир не идёт у тебя из головы. Оторвав от себя самое ценное, ты посадила сокровище в землю, как сажают зёрнышко, и теперь ждёшь чуда его прорастания, и добрым морем волнуешься за него: как оно там без тебя? может, песок осыпается? или цветы вянут? или портится от дождя? или кто-то его раскопал?.. Как много беспокойных вопросов у творца! И почему нельзя сделать так, чтобы твой мир жил вечно?.. А когда сокровище всегда с тобой, то ничего волшебного с ним не случится. В девочкином новеньком буфете в белом бумажном пакете, одна-одинёшенька, лежит себе и скучает чёрная семечка подсолнуха, потому что все остальные девочка съела. И если её, крохотную и слабую, положить в землю, вырастет высокое красивое сильное жёлтое солнце с целой тысячью блестящих чёрных дружных семечек! И разве это не чудо?! Но если твоё сокровище из ямки кто-то украдёт, его обязательно надо разыскать и вернуть обратно. Эта маленькая катастрофа рассекречивания означает не что иное, как смерть…
Понурый Глеков сидит на девочкиной скамейке и уже не хохочет, не крутит ногами в воздухе педали и не роняет обидное и злое. Во всём большом дворе с ним никто не дружит. Девочка неожиданно для себя со всего разбегу вдруг плюхается на лавочку рядом с Глековым:
– Олег, а давай вместе в «секретики» играть! Как раз твоего синего стёклышка не хватает. И вот карта… держи!.. айда искать мой самый здоровский «секретик»! А хочешь, скороговоркам научу? Четыре чёрненьких чумазеньких чертёнка чертили чёрными чернилами чертёж!..
Глеков смотрит себе под ноги и улыбается.