Бежать сквозь тамбур делом плёвым
Ты счёл, конечно, сгоряча,
Когда посадский с диким рёвом
Прошёл Заветы Ильича,
А контролёрам крыть по маме
Совсем, волкам, не западло,
И лишь светило над холмами
Встаёт и жарит сквозь стекло,
Ещё цыганки ходят стаей
Культурных граждан разводя
И вечный лёд на окнах тает
Сходя подобием дождя.
А мы уходим с карантина,
В тоске безбрежной, как во тьме,
Когда безногий с концертино
Поёт протяжно о тюрьме.
Гляди, края твои родные:
Бескрайний лес, тоннель, забор
И дуют в тамбуре блатные
Пустив по кругу беломор,
Но где тот свет в конце маршрута,
Осенний морок, майский гром?
Лишь солнце встанет на минуту
Над небольшим твоим холмом.
***
Древним бытом, зарытым в минувшем,
Всем как есть, без особых затей,
Пахнет кладбище, к ветке приткнувшись
У железнодорожных путей
Не перина, скамья на вокзале -
Есть ночлег у просторной страны,
И часы не на шутку отстали,
Лет на сто, от перронной стены
Завывая от страха, протопал
Людоед азиатских полей,
Тепловоз - уцелевшим циклопом.
Не осилил его Одиссей,
И не ярый, не громкий, без драки,
Волоча перемызганный груз,
Постаревший народ из Арсаки
Ожидает Советский Союз.
***
С. Брелю
Идя с папиросой в продымленный тамбур,
Взгляни как пейзажи просты:
Робеют рябины, грустит топинамбур
И реки ползут под мосты,
Покуда за стенку из катаной стали
Прощальный гудок не проник,
Алтайские ели, сибирские - спали
Уныло бродил проводник
И слушал, как стонут усталые оси
И охает ветхий вагон
Как медленно день оседает, и осень
Бросает деревья в огонь,
И тёплая влага стекает с обочин,
Почувствуй, как ветер затих,
Как мой электрический текст обесточен,
А также лишён запятых,
Гляди, как мелькают заборы и ямы,
Снимая соринки с лица,
Как родина тлеет и огнеупрямы
Её золотые сердца.
***
Скажи это лично, что ждать до сих пор не устала,
Пока электричка минует пустой полустанок,
Который крест-накрест кладбищенской сказкой подёрнут,
И площадь грязна, как советский червонец потёртый.
Скажу это лично – судьбу не желаю иную –
Пока электричка пустой полустанок минует.
Под лампой желтушной, валун ли, могильный ли камень,
Лишь чертит картуши бессрочная ночь светляками,
Я лягу пораньше, ты скажешь, любимый, так жаль, но
Пусть блеет барашек до присвиста раны кинжальной.
А родина – только созвездье сигналов на трассе,
Разлука надолго, ночлег на нечистом матрасе,
Кронштейны и свечи, глухие заборы и штольни,
До встречи, до встречи давай поцелуемся, что ли.
***
Над полустанком сумрак сер,
На шпалах – каплями – мазут,
Под маркировкой «СССР»
Вагоны рыжие ползут.
Они который год подряд
Идут из брошенной страны,
Где остаётся Ленинград,
И стяги, как рассвет красны,
Где плакал мишка из флажков,
Сверкали спутники с небес,
Вода с бетонных берегов
Вращала лопасти на ГЭС.
Они стремятся прямиком
К пределу дальнего пути,
А у Харона есть паром,
Чтоб их туда перевезти,
По само дальней ветке, по
Веленью стрелок золотых,
Поеду в вечное депо
Я на последнем среди них.
***
В гремящем тамбуре молчишь, закат неодолимо горек
Над треугольниками крыш и позвонками новостроек,
И тут какой то мужичок минуту верную находит,
Встаёт, и, дёргая плечом, петь принимается в проходе.
Знакомы эти песни всем, про мусоров и птицу в клетке,
Про травы первые в росе и друганов на малолетке,
Про бесконечные поля, про стужу зимнюю и вихри.
И замолчали дембеля, студенты пьяные притихли.
Тут отвернёшься, лбом в металл уткнёшься, улыбаясь, с тем лишь,
Чтоб слёз никто не увидал, и будет, позже, как задремлешь,
Любовь святая, на века, кульки с крыжовником, рассада
И будут падать облака за колокольнями Посада