Мой брат уехал в Мичиган,
Лишь заложив штаны в ломбарде,
А был ведь трезв, отнюдь не пьян
И всё писал стихи о барде.
Затем уехал в Ереван,
Оставив мне на попеченье
Свою жилетку, друг Иван,
Без всякого к «хачам» влеченья.
На завтрак зрит на Арарат,
Как армянин, порой вздыхает,
И от души, хоть и не рад,
Весь Брестский мир и турок хает.
Сосед уехал в Израиль,
Буквально, жертва пропаганды:
В нём капли крови не найти
Промойсеивой банды.
А одноклассник угодил
В одно из злачных мест, Монако,
И стал там лучшим из водил,
Отменно там живёт, однако.
«Где хорошо, там нас и нет,-
Товарищ пишет мне из Дели,-
Тебе не жмёт там мой жилет,
Могу прислать таких изделий».
Ещё один ушёл в ИГИЛ –
О нём нам рассказал Малахов,
Там он, по-видимому, сгнил,
А, если жив, то при Аллахе.
Ему не дали сделать то,
О чём мечтают мусульмане -
Создать одно большое, что
Они ещё не знают сами.
Шестой поехал в Сомали
(Я сбился, кажется, со счета):
То ль миротворцем возомнил
Себя, то ль по призыву чёрта.
Седьмой заехал в Беаритц -
Возможно, там помемуарит,
Скучает по озёрам Риц,
Французов больше не пиарит.
И лишь один ушёл в Сибирь,
Пошёл один, по сердца зову,
Лишь прихватив с собой псалтирь -
Не в Ватикан и не в Кордову.
Что может сделать он один,
И даже если сильно пьяный
В эпоху кризисных годин
В глухой тайге без Несмеяны?
Наверное, построит скит,
Скот разведет, шоссе проложит,
Пока какой чиновный «кит»
Свинью большую не подложит.
Нет, он нигде не пропадет -
Наш человек в родной Сибири:
Что где молитва не берёт,
То взятка с водкою отбили.
На что ему Париж и Канн,
Чего не видел он в Неваде?
Чудак уехал в Магадан,
Ему не скоро спать в кровати.
Он золото там для страны,
Что отмывают будто в бане,
Добудет, выкупит штаны,
Что заложил для Мичигана.
Так, завершая круговерть,
Я вывел собственную лемму:
Чтоб жизни нить перетереть,
Не нужно ехать к «дяде Сэму».
Кто не дурак, давно слинял,
За тридцать шекелей продался…
Я не работаю за нал,
И в дураков стране остался.