Дорогая Камилла!
Лишь воздух -
мой противник, с которым не в силах
совладать. Как, мне кажется, сиплость,
что зажата в стареющем горле
постепенно вплетается в возглас,
что направлен к тебе. Сколько горя
выпадает на долю упрямых!
Скажешь возраст? Пожалуй, возраст!
Но прошу, не подумай, что зря мы
сколько лет находились в застенках
мастерской.
Я непризнанный скульптор.
Без тебя даже время скудно.
Даже время, со всем превосходством!
Пусть меня в подворотне застрелят,
но застрелят под первым солнцем!
Я кричу здесь как в некой клетке:
"В тех краях, что лоснятся за Сеной
ни тебя, ни меня, ни сплетен".
Воздух, правда, мой ярый противник.
Он с тобой повсеместно, а я же...
Я - преступник, что с дрожью вяжет
твои губы, глаза, ланиты.
Хоть твой нрав и подобен плотине,
я мирюсь с ним. И светлой нитью
продеваю себя тонко-тонко,
говоря в темноту: "Пой, ливень!
для неё, для меня. И только..."
Ты теперь в стороне. Но знай же!
Я уже не творю. Я в Мидоне.
Так, наверно, к рукам Мадонны
припадал Рафаэль, как я здесь
припадаю к твоим. Ты значишь
для меня больше мира. Как ясли
для младенца в пещере.
Прости же!
Всё могло быть иначе. Иначе.
Но теперь нам нет места в Париже.