Мне хочется порвать тот трос внутри,
Но скажет рифма: «Нос утри
Всем критикам, всем фарисеям.
Ты то пожал, что сам посеял
И права нет уйти так рано,
При на своем пути тараном.»
- Какой таран на быстрой речке?
Тут человек лишь в мыслях вечен,
Мне право смерти дала жизнь.
«Ты на меня тут положись,
Тебе совью я уроборос.»
- С тобой сойдем с ума мы порознь.
«Умри или нетленность в лире
Найди!» - Я выберу, наверное, или.
«Очнись, поэт, ты сдохнешь скоро
И станет сбитый плохо короб
Твоим пристанищем последним»
- Вещали амеши намедни
Мне те же самые слова.
«Ну тешься – сам себе соврал!
Поэт, толпе скорми стихи!
Ах нет? Тогда в ковыль беги!»
- В стихи ты не оденешь нищих.
«Ох, лицемер, что денег ищешь,
Чтобы одеть всех бедняков?
А по воде ходить готов?
Катись в могилу, колобок!»
- Скажи мне, если слово – Бог,
То, что такое тогда рифма?
Ее творили ради ритма?
Для колорита фаворита?
О чем так страшно говорить нам?
О страхе смерти и любви?
«Здесь рифма вертит свой кульбит
Лишь на потеху черни злой,
Оставь их негу целиной
Им прозаичность будет ближе»
- Нет, все отлично люди слышат:
И крики душ. «И вой кликуш
И звон бокалов и баклуш.
Поверь мне и пиши не глядя,
Читатель зверь и он всеяден.
Не делай ты исповедальню из
Стихов, не поднимай вуаль кулис!»
- Открыться миру страшней смерти,
И рифма лжет, вы ей не верьте:
Поэты – дурни, как и все,
Бегут, как пули, в колесе.