А он стоял на берегу - смотрел в закат...
и только этим наяву и был богат.
И лишь поэтому дышал, что видел свет.
Он знал - важнее на земле минуты нет.
Как нет неважных. Уходил последний луч...
И он просил что было сил помедлить мглу.
Он грелся сердцем и смотрел...Он слеп давно,
и лишь закат был для него почти вино.
Он наполнял сосуды им, и светом пьян,
он забывал, что пилигрим. От старых ран
не грызла в этот миг его старуха - боль.
И в этот миг он в полный рост был вновь собой.
Как прежде сильным, словно дождь(уже, как сон)
Стекали струи по лицу... Не видел он.
Лишь ощущал, что всей душой, как прежде юн.
И та, которая поет, как Гамаюн,
еще ступает по земле, еще звучит.
А он любил. Да и сейчас... Но промолчит,
поскольку не с кем говорить и лишь гореть
есть смысл в закатной полосе и просто сметь
пред небом быть, как океан, всей полнотой
своей единственной любви, своей мечтой.
Не скажет небо - не сбылось, коль есть в душе.
Любовь единственный маяк и суть вещей
здесь на Земле. А что еще? Да, вот, закат.
И это все, чем на Земле он был богат.