Уже пройдя тропою, за околицу,
Чтобы покинуть нас, и сдать ключи зиме,
Седая осень улыбнулась всем и мне.
И мы согрелись от улыбки, как и водится.
Согрелся лес, согрелся парк, согрелась степь.
Грибы надели свои шляпы для прогулки.
Согрелся ветер, побежал по переулкам.
Скворец подумал, что весна, решил запеть…
Проверив лайбу, я запрыгнул на седло,
И покатился за грибами, в степь, тропинкой.
Шуршали мягко шины по суглинку.
Остались сзади город и село.
Свой первый гриб, стоящий у тропы,
В огромной, белой шляпе – шампиньон,
Увидел я близ осени окон,
Они блестели стёклами воды.
Вода, в тех лужах-окнах, отражала,
Как будто зеркало, на небе, облака.
Но стоило задеть её слегка,
Как отраженье тут же задрожало.
Приставив лайбу к небольшой скале,
Стал мерить степь вдоль-поперёк шагами.
А степь манила в свою даль грибами,
Шептала что-то тихим ветром мне.
Не сразу я прислушался к шептанию.
Когда прислушался, то понял, что зовёт:
-Иди ко мне. Смелее же, вперёд!
Иль не по нраву мои ласки-лобызания?!
И вздохом ветра прикасается к губам,
Щеку погладила невидимой ладонью…
А я смутился вдруг:
-Мол, хватит на сегодня…
Конечно, хватит, относил не к ней - к грибам.
Но степь обиделась, нахмурила глаза.
Взгляд – небо синее, закрыли тучи грусти.
Коль степь расплачется, домой меня не пустит,-
Подумал я,- грязь, словно тормоза.
Как будто выдохнув обиду свою разом,
Подняв, при этом, ветер до небес,
Степь улыбнулась:
-Можешь ехать в лес,
Ронять не буду свои слёзы стразы.
Подняв корзинку полную грибов,
Я тихо шёл к скале и старой лайбе.
В селе, был вскоре встречен громким лаем.
А за селом – мой город, милый дом.