***
О, сколько их, Бузыкиных,
По миру раскидано.
Несчастием своим счастливых.
Я думаю, что даже в древних Фивах
Трудился и любил, метался свой Бузыкин.
Зычно призывал его к себе жрец или фараон,
И он, Бузыкин, никак не мог им отказать.
Знать был сделан из слишком податливого металла.
Разметало по миру разных Бузыкиных,
Счастливых в своём несчастии.
На части разрываются в беге то туда, то сюда.
И у каждого Бузыкина есть своя Нина Евлампиевна.
Под лампой с зелёным абажуром сидит вечерами она,
И дожидается окончания марафона.
Забег длинною в жизнь
Превратился в осенний марафон.
Фона – хоть отбавляй. Своя Варвара-ручка от самовара,
Бездарная переводчица.
И даже свой датчанин Билл имеется.
Он познаёт Россию на своей шкуре холодом вытрезвителя.
Свой Харитонов Василий, Саша, Сережа или Витя -
Житель, живущий на соседней клетке, с кем хорошо сидеть,
Песни застольные петь.
А Нине Евлампиевне всё это непременно терпеть
И ждать. Ведь у них дочь, и она его любит.
А он всю жизнь так и будет
Метаться, счастливый в своём несчастии,
Так и не став твёрже.
Твердит, твердит, твердит, что вот-вот всё для себя решит.
Но опять бежит,
Размеренно выбрасывая ноги в осеннем марафоне.
В каждом из нас есть немного Бузыкина
С обаятельной нелепостью своей безотказности.