Сладострастные девы священных пород
выходили на площадь, обнажали размеры,
ублажали друг друга, и плакал Эрот,
утыкаясь в обрубки печальной Венеры.
Искромётные леди без портретов и дат,
до единой – Изиды, как одна – Клеопатры,
выдавали мешками сушёный батат,
односложные речи, однотипные мантры.
Бесподобные дивы, пантеон ворожей,
выстилая узорами ложе Прокруста,
не считая болячек и бывших мужей,
рифмовали картинки и служили искусству.
Аполлоновы жрицы, разойдясь поутру,
засыпали красиво, довольно, зачато.
И блажен побывавший на этом пиру,
и не съевший дежурное, мёртвое чадо.