Веками он бродил под низким небом,
тогда он ни певцом, ни певчим не был.
И многих небылиц творцом невольным
он тоже не был, и не слыл крамольным.
Потом не старым стал и не отвратным,
но никаким. Был нерукопожатным,
затем трибуном ярким, цвета крови.
Свобода ль, мир ли, мор?! – до смерти спорил.
Не до своей. Не до чего. Без всякой цели.
Так стал пророком наших дней.
И мы прозрели.