Тёмный пилигрим, я много лет столь безотрадно верил в Бога,
хотя… я верю и теперь — и знаю — мне это выйдет боком.
Надежды юности, звезды свирели, вы в сердце моём были,
и половину горьких лет — я вас признавал, но вы — чужие,
настолько неприемлемые грёзы, всё — ошмётки прошлого:
печали, странствия, страдания, и те — ещё не прожиты.
Они мелькают образами смуты, первыми утратами,
как то: предательство, потеря, смерть, любовь; порой накатами
царящие в сознаньи и угнетающие дух. Макс Вебер,
будь он жив, счёл бы это несдержанным ребячеством, наверно,
подобием, опять же, несовершенности земной морали.
За эту мелочь на протяжении столетий умирали
самые великие и доблестные люди, связанные
узами собственных резных иллюзий, их тюрьмы — классовые
недостатки и ограничения постфактум. Цикл общества
неминуемо ведёт к регрессу познания. Испробовал
и я издержки, априори, цивилизаций — как таковых,
но разум мой не омрачён ни мистикой, ни магией лепнин.
О, конечно, я слишком привязался к искусству мировому,
к поэзии извечной… и к поиску причастья роковому,
нелепость сентиментализма, присущего монаху. Что же,
любые области для опыта предельны, зато несхожи
в сокровенном: «На всё ведь Его воля», — фанаберия и страх,
которым живы мы, — счастливый случай созерцанья, а не прах.
Гончаров А.С.
18 ноября 2017, ресторан «Галактика»