И. К.
Мне казалось, что я иду, но солнце было совершенно плоским и ничто не откидывало теней. Может, был полдень, однако шел я уже довольно долго, и в какой-то момент тени должны были показаться. Их не было, а плоским было все: перспективы проспектов и улиц, промышленные трубы, здания, машины, люди...
Я понял, что вовсе и не иду ни по какой улице, а смотрю на полотно, выполненное безвкусным художником. Больше всего из изображенного меня привлекали деревья. Казалось бы, они были объемны, но если присмотреться, можно было увидеть, что имели форму лишь те их части, что оказывались на фоне неба. Деревьям же, фоном которым служили здания, транспорт или люди, имели не больше формы, чем плоские иллюстрации.
- Опять забыл выйти из мастерской, - думал я, смотря на полотно, - а ведь у меня назначена встреча. Как всегда опоздаю.
Я уже собирался выйти из мастерской и хотел отвести глаза от картины, как вдруг огромная птица, появившаяся неизвестно откуда, закружилась на фоне мертвой голубизны неба на холсте, всматриваясь в замершие фигуры людей. Я чувствовал тепло ее перьев, частое дыхание и любопытство в глазах. Она была более чем живая.
Никто не смог бы меня теперь убедить, что художник картины безвкусный. Полотно было потрясающим: сначала оно концентрировало ваше внимание на мертвой массе манекенов и декораций, и лишь потом вы замечали движение птицы. Я еще раз взглянул на удивительно выполненную картину и хотел выйти на лестницу и поспешить к «Гостиному Двору», где я договорился встретиться с приятелем, но боковым зрением заметил, что движение в картине прекратилось, и рванул обратно.
Птица сидела на карнизе одного из домов и была не более объемной, чем лист бумаги. Не было больше движения ее полета, не чувствовалось ее дыхание, не блестели глаза.
Мне становилось дурно.
На картине появились пышные облака, легко плывущие к правому краю холста. Я стоял перед полотном и пристально следил за их движением. Достигнув края картины, они медленно поплыли дальше, не обращая ни малейшего внимания на то, что уже находятся вне холста.
- Я много вчера выпил, - пронеслось у меня в голове, я сел на пол.
- Алкаш! - услышал я неестественный голос где-то рядом и ущипнул себя за щеку. Из промышленных труб на картине валом валил дым, но он был бездвижен и ничем не привлекателен. Птицу на картине, казалось, парализовало и ничто больше не могло показаться странным в этой безвкусной иллюстрации.
- Нет, надо скорее проветриться! Тима уже, наверное, заждался меня. Мы, кажется, на 13.30 договорились. А сейчас сколько времени?
- Год-то хоть помнишь? - прямо над ухом гаркнул чей-то незнакомый голос.
Я вздрогнул и поднял глаза: в небе болталась декорация воздушного шара, взгляды людей, изображенных на картине теперь были все до единого направлены вверх. Ничто кроме их направления не изменилось: те же, никуда не смотрящие глаза, крепко сжатые губы.
- Сейчас же встаю и иду к Гостиному двору, -решил я.
Точно помню, что вышел на Садовую. Мне казалось, что я иду, но солнце было совершенно плоским и ничто не откидывало теней. Прямо передо мной на асфальт упало тело большой птицы.