на родные пепелища.
Я шаг за шагом мерю километры,
А на пути ни сёл, ни деревень,
И по верхушкам сосен стелют ветры
Да хмарь небес, который кряду день.
Хотя, вот здесь, была тропа к погосту,
А здесь, как помню, точно был большак:
Всё, как в Руси, положено по госту –
Скелеты хат, одетых в буерак;
В былых подворьях жирная крапива,
Овитая опухшим слизняком.
Но вот тропа – и я по ней, на диво,
Иду легко, как в детстве босиком…
А дальше что? Осевшие постройки
Да в буераке скотные дворы…
И слышится мне звон ведра для дойки,
Что в куче из дворовой мишуры.
Но это - эхо той былой юдоли,
Когда, при грязных цыпках, на ногах
Я натирал кровавые мозоли,
Служа ребёнком малым в пастухах.
А что теперь? Ни петухов, ни духа,
Ни голоса доярок на дворе…
Одна живёт на выселке старуха,
Напоминая мне о той поре.
А что рядить о выжившей старухе,
Когда глуха, слепа, а по уму -
Делилась час о войнах и разрухе,
Вменив вину Мамаю самому?
Иду я прочь, а следом сиплый голос:
«На отчий кров, хотя бы, загляни!»
Сирень, фундамент, старых яблонь пни,
И с пня ползёт в бурьян шипящий полоз.
А я смотрю на утлые жилища –
И думаю: всё вышло поделом…
Такие вот родные пепелища
От смычки города с моим селом.