Всегда удивлялась людям, уверенным в себе. Настолько, что даже не завидовала. У меня были одноклассницы, существующие в другом измерении, там, где непринужденность, лихие шутки, мамина косметика и какие-то вечеринки, где говорили не о книгах.
Сама-то я в печали простаивала перед зеркалом, когда дома никого не было, и страдала. Зеркалу мало было преподнести мне реальное положение вещей, нет, оно изгалялось, оно каждый раз радовало меня новыми ракурсами и открытиями. Вчера передо мной стоял головастый лохматый уродец с несчастными глазами таксы, хотя позавчера в полированной деке пианино отражалось такое себе романтическое кудрявое..
За ночь волшебным образом уменьшилась голова, но удлинились руки и выросла немыслимая, немыслимая задница! Как я теперь на люди выйду? Я валюсь на диван, не в силах справиться с несправедливостью жизни. Меня сотрясают бесподобные рыдания, украденные из какой-то книги, у какой-то трагической героини. Рыдала она, кажется, по другому поводу. Впрочем, какая разница. Нарыдавшись вволю, припомнив красивое слово катарсис, чувствую себя особенно одухотворенной. Зеркало предлагает моему вниманию распухший нос и условно намеченные красные глаза. Как людям удается красиво плакать?! Ну как, скажите, может, я это приму к сведению, впишу себе в генетический код и перестану так деформироваться в минуты душевной невзгоды?
Родители ничего внятного о моей внешности сказать не могли. Но слова «зато у тебя красивая фигура» вызывали желание носить паранджу.
Осознание собственной нелепости, однако, веры в чудо не убило.
А в десятом классе очень хотелось чуда. Очень-очень.
Майское утро гуляло по комнате теплым ветром, манило на улицу сладким запахом цветущих деревьев и новыми босоножками на шпильках, но хмурый рюкзак в прихожей напоминал, что все это – не более, чем прелюдия к выпускным экзаменам.
Зеркало проводило меня на диво добрым взглядом, в нем мелькнули рыжеватые лохмы. Эх.. назовем их каштановыми кудрями. Так я лучше впишусь в композицию.
Ходить на каблуках меня научила мама. За это ей простятся и «держи спину прямо», и «вынь руки из карманов», и «ты ходишь как босяк с окраины», а также добавится +1000 к карме. Поэтому я цокала металлическими набойками, высоко задрав нос, паря в своем близоруко-акварельном мире. И даже казалось, вполне гармонировала с его размытыми очертаниями. Умопомрачительно пахли цветущие абрикосы, растущие вдоль всего моего пути, бело-розовой пеной наполняя дворы и переулки. Я совала нос в каждый цветок, пока не унюхалась до головокружения. Меня не отрезвила даже осоловелая пчела, с которой мы встретились нос к носу. Запах впитался в волосы и школьную форму, в небо и звуки города. Настроение пахло абрикосовым цветением. Я ощущала себя легкой, словно пучок солнечных лучей, вобравшей в себя все это праздничное, новенькое утро, и неотразимой, как..
- Девушка! Доброе утро, девушка!
Господи, это что – тоже мне? Что, правда? Утро, спасибо.. ты сотворило со мной чудо. Вместо тысячи слов. Вместо косметики. Вместо..
- Девушка, вы такая сияющая.
Меня бы еще кто-нибудь говорить научил. Но не научили, поэтому просто киваю, продолжая улыбаться.
- Вы, наверное, цветы любите?
МОЛОДЕЦ. Понял, что девушка способна только на односложные ответы. Но я делаю немыслимое усилие, смотрю в его веселые глаза – они смеются.
- Люблю. А как вы догадались?
- А у вас нос в пыльце. Желтый. Дайте-ка я вас вытру. И давно вы так идете?
Что это там рухнуло? А, самооценка.