Посыпав гололёд золой воспоминаний,
под серостью сырых давно протухших туч
я медленно иду конструктивизмом зданий
туда, где светофор мне дарит красный луч.
Мой город дорогой, как ясельный ребёнок,
сосёт большую грудь у мачехи Москвы.
Подачки и щелчки он знал ещё с пелёнок,
он понял - лучше жить совсем без головы.
Последний смертный путь последнего монарха
едва не закрепил название - «Месть-град».
Сияет Ельцин-центр, подарок олигархов,
а те, кто ими сбит, по кладбищам лежат.
Кто б знал теперь о нас без этих истуканов,
познавших быстрый взлёт и отречений ад.
Сейчас они - ключи для множества карманов:
музеев и крестов, событий и растрат.
Пытаясь рассмотреть подробную картину,
к мыслишкам непростым склоняется народ:
мы сами для себя оплатим гильотину,
однажды нам она головушку снесет.
Но через всю мотню с царями и футболом,
растёт аэропорт и улицы встают.
Здесь долго не живут лжецы и балаболы,
в резиновой Москве им ставки и уют.
Нет нет да промелькнёт: да чтоб им было пусто,
мы Мэра изберём и лопнет аппарат.
Не лопнул, а Главы наивное искусство
не может вдохновить, как облетевший сад.
Граница без замка. Здесь Азия с Европой
по шву Уральских гор растягивают нас.
Вселенский Вавилон - идеи только лопай,
ракеты мастери и танки про запас.
Здесь сверху пустельга, фундамент мощный снизу.
Работает народ без славы и наград.
Как в песне про Свердловск, вдоль от УПИ до ВИЗа
сияют огоньки и лампочки горят.