Снуют стрижи,
над пышным лугом рея,
Шмели и пчелы трудятся
здесь рьяно
И в стрельчатых соцветиях
кипрея,
И в зонтичных головках
валерьяны.
Продлится жизнь, падет
лучей тренога –
Каким был день,
и не запомнишь толком,
Но экзистенциальная тревога
Напомнит вдруг о бытии
недолгом…
Всяк жизни смысл находит
сам, и сам же
Обслуживает принятые
смыслы;
В мазуте ль слесарь,
трубочист ли в саже,
Бухгалтер ли, обиженный
на числа.
У рыбы возраст соразмерен
весу,
А тут и вес, и возраст –
все пустое.
В идущих к цели мало
интереса,
Кто под какой останется
верстою.
Жизнь при сейчас, иль при
царе Горохе
Трудна, но надо продержаться
бодро
И радоваться каждой малой
крохе,
Упавшей, может быть,
по недосмотру…
Потенциал возможностей
иссякнет
И к одиночеству откроется
дорога.
Пчела в тумане утреннем
озябнет,
Тут будет ей нужна твоя
подмога.
Не слышно гвалта
в опустевших гнездах,
Здесь нет вопросов, как и нет
ответа…
Жемчужный свет, дождем
промытый воздух –
Все говорит о середине лета.
Дорога к одиночеству
безмерна,
Все мнимое исчезло
постепенно;
На ней видна людская суть
и скверна,
Явившись в полной мере
откровенно.
Скупа в повествовании
баллада,
В ней безучастной делается
лира.
…Наверно, старцу ничего
не надо,
Его уход и есть отказ
от мира.