Я И ТЫ
Эти буквы словно выструганы из комля,
вырваны из объятий земной темноты...
Я — существую... Ради? Во имя? Для?
Прежде? Ныне? Присно? Затем? Но Ты...
Ты — мой символ, жупел, жребий, фетиш,
мой Золотой Телец, жертвенник мой, амвон...
Ты — моё Всё и моё Ничто... Ты — тишь,
мой благовест, мой колокольный звон.
Я Тебя столько раз из себя вычитал,
я Тебя проклинал, ненавидел, лгал
сам себе... Ты есть Ты... Я Тебе не чета.
Не Пиросмани. Не Босх. Не Шагал.
Я и Ты. Но не здесь. Не сейчас.
Только в мечтах и снах. И благую весть
миру принес твой калиф на час:
брат за брата — готовя месть...
Ты и он... Словно зубная боль,
будто в глотку мне льют свинец...
На Голгофу, на крест за тебя? Изволь!
Б-же, где твой терновый венец?
Пытку приму любую, аутодафе —
во имя всех грешников, всех святых:
"Я и Ты" — в судьбе ли, в строфе —
в жизни, смерти ли — "Я и Ты"...
2017
* * *
ТВОЁ ДЫХАНИЕ ЖИВОЕ
И.Н.
Твоё дыхание живое —
так и не ставшей мне женою —
ещё я помню.
Не ощутить всю тяжесть вздоха —
ведь жизнь прошла, а с ней — эпоха,
и ты ей ровня.
Но то не память лет — и даже
не ностальгия — ибо в краже
быть уличён я
могу быть — ты давно чужая...
Зане, твой образ умножая —
не облачённой
тебя я снах всё чаще вижу —
их повторяемость — чем ближе
к известной грани —
есть, верно, признаки того, что
на свете существует почта
воспоминаний.
Твоё дыхание живое —
оно во мне, как таковое, —
судьба иль данность.
Сменила образ ты на "имидж",
но у меня едва ль отнимешь
ты эту странность —
хранить в глубинах подсознанья
ритм учащенного дыханья
и сердца сбои:
роднят их молодость и старость —
и это всё, что лишь осталось
от нас с тобою...
* * *
ТВОЁ ЛИЦО
И.Н.
Смерть упрячет концы... Но в конце концов,
мне неважно, с кем ты нынче и где сейчас ты...
Словно круг после взгляда на солнце, твоё лицо
до последнего вздоха будет сидеть в сетчатке
глаза, который, если и смотрит на
вещи, пейзажи, картины, другие лица —
но твоё лицо сохранит в глубинах глазного дна,
и оно, как луна в колодце, не замутится.
В моих жилах давно уж не кровь, а разбавленное винцо;
меня окружают люди, мебель, предметы быта...
Но в зрачках навеки застыло твоё лицо —
той, что давно, казалось мне, про́клята и забыта.
* * *
ОТКРОВЕННОЕ
И.Н.
Я устал отделять зерно от плевел,
словно луч, расщепляясь в трёхгранной призме —
то правел я стремительно, то левел,
жизнь нашёл я в подобье — изоморфизме...
Я искал то священный Грааль, то меч-
кладенец, изобретал философский камень...
Но узрев твой лик, белизну и покатость плеч,
я упал на колени, воскликнув: "Ámen!"
Пил туманов кисельное молоко
и шатался бесцельно, глядя в окно напротив
в окруженье залётной шпаны, голубей & Ko.,
вылетавших из чёрных жерл подворотен.
А по ночам, когда глазуньей желтел
диск луны, освещая пространство, меня и прочих,
я мечтал о сплетении наших тел —
и, как подросток, самозабвенно дрочил.
И не смоют — ни годы, ни даже смерть —
ни, тем более, просто вода дождевая
эту грязь: ныне, присно, допрежь и впредь,
существую, лишь в мыслях тебя раздевая...
2020
* * *
ЖЕЛАНИЕ
И.Н.
Мне хочется опять тебя потрогать,
хоть дрябла кожа, и крошится ноготь,
а в зеркале мой отражённый лик
кивает головой: "Привет, старик!"
Мне хочется опять тебя потрогать,
хотя душа давно черней, чем дёготь —
в неё уже не влить любовный мёд,
она мертва и холодна, как лёд.
Мне хочется опять тебя потрогать,
но взгляда твоего вдруг вспомнив строгость,
я говорю желанью: "Отвяжись!
Уходит жизнь, пойми, уходит жизнь..."
Мне хочется опять тебя потрогать,
хоть между нами пролегает пропасть,
и так легко в той пропасти пропасть!
Но было, было, было это счасть...
Как хочется опять тебя потрогать!
Одно прикосновенье лишь... Должно быть,
в том заключался наших жизней смысл,
что были мы одним. Но не срослись.
2019
* * *
TERRA AUSTRALIS INCOGNITA
Я еще существую... Видимо, эта новость
внесёт в твою жизнь не так уж и много —
ее поглотит привычная суета... Суровость
дней снижает остроту восприятия, как такового...
Я существую... Что же сталось с тобою, полу-дикарка,
полу-подросток — из той, полузабытой и прошлой жизни?
Я всё еще существую и — если перевернуть Декарта —
мыслю. Собственно, мысли меня до конца изгрызли.
И они в последнее время лишь о тебе... И о смерти —
ибо дни ускоряют бег и всё чаще звучат в миноре.
Мне мучительно хочется видеть тебя... и снег. В Эльсиноре,
наверное, выпал снег. Но мысль о Лаэрте —
не то, чтоб пугала, хоть я фехтовальщик неловкий,
но, видимо, здесь побеждает робость —
преодолеть расстояние в три остановки
порою труднее, чем перепрыгнуть пропасть...
Я одинок. Это, скорее, факт на местности, нежели драма.
Впрочем, ввиду недалёкой уже перспективы базальта,
это не важно... Как сказала мне мудрая дама,
ты — объект незавершенного мною гештальта...
Что ж, оставайся навеки мечтой, легендой,
несостоявшейся плотью моей и кровью, —
Terra Australis Incognita заповедной —
той, что в лоциях обозначают "Любовью"...
2017
НУМИЗМАТ
А меж ладоней теплится рука —
воды прозрачней и белее воска...
И жизни нить, что тоньше волоска,
так схожая порой с картиной Босха.
И ранней осени не распознав примет,
ты, погруженный в сладкое "когда-то",
воспоминаний пригоршню монет
ласкаешь с вожделеньем нумизмата.
И хоть счастливых дней наперечёт,
и каждый — окольцован и помечен —
что выпадет, загадываешь,— чёт?
иль, как всегда, — вновь несчастливый нечет?
Но полноте, откуда этот сплин,
ведь было в жизни всё — твои ладони,
летящий в небе журавлиный клин,
и этот взгляд, что омута бездонней
и зимнего ненастья холодней —
но потому так истово желанный,
и вереница одиноких дней,
и шепот твой: "Любимый... окаянный..."
2017
* * *
НАДЕЖДА
И.Н.
Ни бархат зелени, ни золото песка,
ни шелк небес, ни полночи парча —
но с голубой прожилкою рука,
вся в нежных поцелуях сгоряча...
А ты, а ты, — немой восторг души
в тунике греческой, спадающей с плеча...
Уста свои отверзнуть не спеши —
и обоюдоострого меча
прошу тебя, не вынимай из ножен,
пускай продлится заблужденья миг —
и верится, что мир еще возможен,
и кажется, что я тебя постиг...
2017
* * *
ПИСЬМО В ТИБЕТ
Я написал бы письмо тебе…
Я бы уехал с тобой в Тибет —
Высокогорное там плато:
Ты вся в норке, я весь — в пальто.
Даже Лама в Тибете — и тот Далай,
Нам сам Б-г — или Будда — велел: давай!
Мы с тобою у Мира под потолком
Будем жить, не думая ни о ком.
Мы найдём в глухих горах монастырь,
Будем пить кумыс и читать Псалтырь,
А потом мы будем себя любить,
Ибо очень страшно, поверь, убыть
В мир иной, уйти совсем без любви…
Я один, и единственный мой визави —
Нынче тот, кого я давно искал
В отраженьях холодных кривых зеркал —
Мой младенец, мой ангел, моя душа,
Тот, о ком я всегда забывал, спеша
За химерой, увлекшись игрой пустой —
Но любовь не впустила меня на постой…
Он лежит на снегу, завернутый в холст,
С ним прошел я Голгофу и Холокост…
Я прожил две трети — осталась треть,
Помоги же скорей мне его согреть —
Мы любовью укроем его от бед,
Мы навеки друг другу дадим обет,
Мы уедем от горя с тобой в Тибет…
Я искал тебя… Где ты? Но нет тебя, нет…
2016
* * *
ИЗГИБ
Несносная... И руки вместо крыл.
Но сон подобен жизненной изнанке:
едва объятия навстречу я раскрыл, –
он тотчас упорхнул, мой нежный ангел.
В лучах рассвета растворился нимб,
и сброшенного платья очертанья
тепло утратили того, что я своим
считал уже до века окончанья...
Но я запомнил каждый твой изгиб
и терпкий запах жаждущего тела...
Зачем живу? Зачем я не погиб? –
ведь ты, наверно, этого хотела…
2016
* * *
МОСТЫ
И.Н.
Милый друг (дорогая, любимая) имярек,
я любил бывать в городах, где теченье рек
заменяет течение времени. Где дворцы
и мосты долговечней, чем их творцы…
Где бульвары ведут иль в бордель, иль в храм,
но ни там, ни там не унять боль душевных ран...
Где, свободой шальною упившись в хлам,
смотришь в мутные воды, свесившись пополам
через перила чугунного (каменного) моста:
мысль о полете, порой, чрезвычайно проста…
Мысль о полете, порою, весьма сродни
мысли о смерти, желанной — когда мы одни…
Милый друг (дорогая, любимая) имярек,
я прожил без тебя свой недолгий век,
перешел сотню рек через сто мостов,
но никто не окликнул меня: «Постой!»
…Вновь стою на мосту — подо мной вода…
Мне послышался голос твой: «Эй, сюда!»…
«Я иду! Я иду!» — неуклюже шагнув с торца,
я лечу к тебе, дорогая, противу воли Творца…
Paris, 1995
* * *
ДА СВЯТИТСЯ ИМЯ ТВОЕ
Да святится навеки имя твое —
в галереях, в концертных залах, в фойе
театральных (я сдал в гардероб пальто),
где фальшивит контральто — типичнейшее не то
(где в обмен на пальто мне выдали номерок)...
Если б ты знала, насколько убог мой мирок
без тебя… Мною правят случайность, фатум —
волокитой завзятым, дешевым фатом,
разменяв на кассе шестой десяток,
я решил вистовать, не добравши взяток,
записав все «в гору», сыграл на мизер...
Ты ушла. Я женился на бедной Лизе.
Наконец-то увидел жизнь без прикрас —
как телега в осенней грязи увяз,
воз тяну свой, стеная, со стоном, скрипом…
Ты в партере внимаешь валторнам, скрипкам —
я не знаю, кто звучит в твоем храме: Брукнер,
Малер, Брух… У тебя, наверно, седые букли,
но все также стройна и прекрасна в дезабилье …
Помнишь ли то гранатовое колье?..
Словно волк, всем нутром своим гибель чуя,
как блаженный на паперти всё шепчу я:
и ныне, и присно, на небе и на земле —
да святится навеки имя твое…
2016
* * *
LACRIMOSA
И.Н.
Ты опять мне приснилась
В свой день рождения...
Повторяемость наваждения –
То ли кара, то ли – Божия милость...
Никогда этот сон уж не будет вещим...
Кроме мамы, любил я немного женщин:
В сущности, лишь одну –
Без которой всю жизнь иду ко дну,
Не познав ни полета, ни высоты,
Ибо эта женщина – ты.
Ты опять мне приснилась –
В шубке беличьей,
С неизменной улыбкой девичьей…
Но у снов – несомненный минус:
Заканчиваться в неподходящий момент,
И у снов нет ни копий, ни кинолент…
И едва я несмело тебя коснулся,
Ты исчезла, растаяла… Я проснулся
С ощущением горечи и пустоты,
Ибо мир наполнить могла лишь ты…
Но этого не случилось –
Кто виноват в том, судьба ли, карма –
Жизнь в этом смысле весьма коварна,
Что-то на Небесах опять не сложилось,
И одною стало любовью меньше…
Я любил на свете немного женщин,
В сущности, лишь одну –
Без которой всю жизнь иду ко дну,
Не познав ни полета, ни высоты…
И эта женщина – ты.
2016
* * *
ME DIMENTICARE
И.Н.
Пропащий вечер. Дальние огни
дрожат во тьме, как звёздная пыльца.
Попытка воскресить овал лица
уроку геометрии сродни...
Исполнена таинственных фигур
узорчатая ткань твоих портьер.
Заваленный охапкой партитур —
последнее звено в цепи потерь —
твой инструмент чернел, как саркофаг,
готовый к выносу... И с посеревших стен
стекал бемолью траурный Шопен
на мой портрет в корзине для бумаг...
Misterioso середины лета...
Fine d'amore. "Травиата" Верди.
"Dimenticare..." — шепчет Виолетта.
Конец любви... Или начало смерти?
1985 — 2015
________
"Me dimenticare" (итал.) — "Забудь меня"
* * *
ВСТРЕЧА
И.Н.
Я рад, что в тусклом свете фонарей
ты выглядела юной и счастливой...
Я оценил твое: "А ты не постарел".
Глаза во тьме блестели черносливом —
в них угадал умильную слезу,
а в голосе твоем исповедальность —
ты приняла прошедшее, как данность...
И получается, что я один везу
тяжелый воз обид и сожалений,
приняв свою судьбу, как приговор —
юродивый, помешанный, блаженный,
тебе не изменивший до сих пор...
Я рад, что в тусклом свете фонарей
прошедшего не различить приметы —
ведь ложь твоя в лучах дневного света
звучала б нестерпимей и острей...
2015
* * *
SUB SPECIE AETERNITATIS
Нет, непросто лечить недуг под названием «ты»…
Но однажды – я думал – что сжег за собой мосты,
Ощутив под ногами семь миль пустоты…
Оттого-то, возможно, что просто тогда во мне
Было гораздо больше любви, чем вовне –
Я проиграл в той неравной войне…
А потом я узнал, что ты счастлива с мужем в Австралии.
Что ж, до встречи, моя ненаглядная, в звездном астрале. И
С точки зрения вечности, все происшедшее – к лучшему... И так далее...
И висящие на веточках клена жемчужные нити,
Освещенные ласковым солнцем, стоящим в зените –
Лучший в мире – поверь мне, родная, – психоаналитик...
С точки зрения вечности, нас уже нет (как некстати!)
Или нет нас еще… Так за что же, за что эту цену мы платим?..
Впрочем, и это уже неважно – sub specie aeternitatis…
St. Louis. Nov. 1995
______
* Sub specie aeternitatis – (лат.) с точки зрения вечности
* * *
В ПОСЛЕДНИЙ РАЗ
За нашей дверью –
туман густой.
Прости, поверь мне,
шепчу: «Постой...»
Прошу, останься –
в последний раз:
ведь, может статься,
как раз сейчас
прочту решимость
в твоих глазах,
и суд свершится
на Небесах…
А ветер воет
в туманной мгле –
нас только двое
на всей Земле.
Во всей Вселенной –
лишь ты и я,
и в том мгновенье
смысл бытия...
Застыли лица,
глаза немы.
Чем нам укрыться
от той зимы?
Не тают в неге
наши тела –
и больше негде
нам взять тепла…
Но нет ответа –
лишь тихий стон.
В порывах ветра
мне слышен звон…
И вдруг все стихло,
и выпал снег…
Ты дверью скрипнув,
ушла навек…
1984
* * *
ЧТО ВСЕЙ ЖИЗНИ БЫЛА ДОРОЖЕ
Вечер… Грустно… А дождь льет и льет…
И не видно конца этой хляби небесной...
Пусто... А где-то кто-то к кому-то льнет,
Чтобы, слившись телами, лететь над бездной...
Годы, годы... Поневоле стал я трезвее и зорче.
В запоздалой мудрости проку нет… Над пропастью стоя,
Разбираешь полеты ушедших лет... Увы, от порчи
Уже не спасает тебя амулет, что тогда назывался любовью…
Ибо – осознай это и пойми – всему есть цена. И всему есть мера…
Впрочем, и это банальность. Читая Экклезиаста,
Понимаешь, что жизнь – это сон. А любовь – лишь химера.
И всему есть предел. И все бесполезно. И все, все напрасно…
Но… отчего ж до сих пор – каждой клеточкой кожи,
До конвульсий, до спазмов, до нервной дрожи,
Я помню бесстыдное тело твое, пряный запах волос… О, Боже!
Дай хоть раз еще насладиться мне той, что всей жизни была дороже…
2015
* * *
СКАЖИ, КУДА БЕЖАТЬ МНЕ ОТ ПРОКЛЯТЬЯ?
И.Н.
Бывает так: случайный звук, иль запах,
Раскроют створы дверцы потайной
Давным-давно закрытой нами кладовой,
И перст судьбы увидишь в странных знаках…
Скажи, куда бежать мне от проклятья,
Вновь вспомнив тонкий аромат духов,
Дрожь предвкушенья сладостных грехов
И тихий шорох ниспадающего платья?...
И нежных рук вдруг ощутив касанье,
Вновь уловить чуть слышное дыханье,
И сладкий стон едва раскрытых губ...
Скажи, к чему опять мне эта мука –
Необратима наша давняя разлука…
Я обречен. Я вечный однолюб…
2015
* * *
ОСЕННЯЯ МЕЛАНХОЛИЯ
И.Н.
Ты знаешь, мне бесконечно грустно
в начале осени, когда вновь себя ощущаешь беспомощным школьником
и с тоской вспоминаешь о забытых за лето "письменно и устно",
а также вечную у доски возню с треугольником,
который бывает то равнобедренным, то равносторонним,
а этот и вовсе в окружность вписан....
Осень. Пора расставаний и писем.
И всё нестерпимее быть посторонним,
представляя, как кто-то входит в тот дом...
Хотел написать: "В твой дом". Да запамятовал я – кто ты?
Я даже слезу не могу размазать по щеке, вспоминая имя.
Собственно, это уже и неважно. Заботы
приносят иные люди и те, кто приходят с ними...
Ах, да что за лукавство! Я помню имя
и даже похожую на зернышко граната родинку
над левой грудью твоей, что ласкал я губами своими –
единственное, о чем я жалел, навсегда покидая родину.
Как странно, что мы по-прежнему существуем одновременно,
в одном пространстве, одном измерении и даже одной стране.
Т.е., соотношение пространства и времени практически неизменно,
и, значит, память – это и есть четвертое измерение, а не
обыкновенное хранилище всяких сведений, событий и дат.
Память есть зеркальное отражение времени. Оглянувшись назад,
видим будущее, но уже как свершившийся факт.
Plus quam perfectum... Но кто виноват,
что нами повелевают разные звезды,
разведя нас столь далеко в нашей памяти,
что уже разделяют не дни, и не версты –
мильоны парсеков протуберанцами вьются за нами... Ти-
хое лето прошло. Осень. Привычная меланхолия. Грусть.
Мимолетное воспоминание о давней погоне за раем.
Глупо, ведь мы все равно умираем...
Отчего же я помню тебя до сих пор, наизусть?
St. Louis, 1995
* * *
ПОРТРЕТ МАДЕМУАЗЕЛЬ РИВЬЕР
Amata nobis quantum amabitur nulla!
(Возлюбленная мною, как никакая другая возлюблена не будет!)
Я влюбился в тебя подростком, листая
Альбом с репродукциями, простая
Французская девушка (фамилия пишется без приставки «де»).
И с тех пор я искал тебя повсюду. Вернее, везде…
Я тогда не верил в Бога, но молился денно и нощно,
Мечтая встретить такую, как ты.
Но судьба посылала мне, как назло (или нарочно),
Эталоны совсем иной красоты.
Но однажды… Средь шумного бала… Вдруг…
Она оказалась замужем… Адюльтер. И порочный круг
Чужих квартир и заброшенных дач – декорация всех измен.
И «любовная лирика» с посвящениями «И.Н.»…
Она помирилась с мужем.
Я запил. А потом покорился злосчастной судьбе…
Продукты уже выдавали под запись, на горизонте маячил ГКЧП –
Прекрасный повод покинуть страну: я стал не нужен.
И я покинул. Позади меня оказалась черта
За которой, как нам говорили, нет ни черта:
Загнивают, баклуши бьют, угнетают негров…
Как всегда, наврали. Там есть Лувр. И полотна Энгра.
И вот я в Париже, моя дорогая мадемуазель Ривьер.
Любуюсь прекрасным ликом твоим, давний забыв адюльтер.
Снова в детской своей мечты попадаю плен...
И на запотевшем окне музея рисую вензель –
и ныне, и присно, и навеки любимой: «И.Н.»...
2014
* * *
ЭЛЕГИЯ
Как жаль бегущего на запад дня!
Приманка – утро, вечер – западня…
Осенний воздух кажется прозрачно-свежим –
Но дымкой он отравленной разрежен,
И дух тлетворный в нем таится,
А разум превращается в темницу….
Гигантским облаком клубится горизонт,
Закат кровав, как поле после сечи,
И хор невидимый в траве уж ночь зовет,
И синий сумрак означает вечер…
На мостовые льется чахлый свет –
Свет тусклых фонарей и чьих-то окон,
Бездомный пёс вынюхивает след,
На редких путников взирая одиноко…
Чуть слышно на скамейке шелестит,
Играя с ветром, позабытая газета…
И я шепчу: «Любимая, прости!»
Но ночь черна. И нет, и нет ответа...
Иду по улицам пустынным не спеша,
Ни к городу, ни к миру не причастен,
Во тьме деревья листьями шуршат,
И плачет вновь осиротевшая душа
По так и не изведанному счастью…
1977 – 2015
* * *
КОГДА ТЫ ЕСТЬ
И.Н.
Когда ты есть, то нет меня –
Я весь в тебе,
Я жадным взглядом пью твой образ,
Но жажду утолить не в силах…
Уходишь ты – и снова нет меня,
Я исчезаю и в небытие
Я оставляю только мысли о тебе
И тихое желанье
В тебе навеки раствориться –
Чтоб боль твою забрать себе…
Всю боль твою забрать себе!
Чтоб жизнь твоя текла
Светла и беспечальна,
И счастья свет струился от тебя…
Но боль свою отдай лишь мне –
И никому другому! Ты слышишь?
Прошу тебя: отдай лишь только мне –
Всю боль!
1982
* * *
ЛЮБОВНАЯ ПЕСНЯ
(подржание Бёрнсу)
И.Н.
Я женщину одну любил -
Налей-ка, братец, рому!
Она мила, я ж был немил -
Она ушла к другому.
Уж минул год, пошел второй,
Но в длинный зимний вечер,
Объят любовною тоской
Мечтаю лишь о встрече.
...Я женщину одну любил,
Она мила - я был немил...
1985
* * *
СЛЕДЫ
(Юношеское) И.Н.
Зима пришла к нам слишком рано,
Впустила холод, сиротливость, тишину...
Обильный снегопад сменяется туманом,
И желтых фар зрачки подчеркивают тьму.
Вот чей-то одинокий след в пустынном сквере
Пунктиром тянется, едва он различим,
И я ступаю рядом с ним в наивной вере,
Что он не одинок, и я уж не один...
Он вьется средь деревьев и сугробов,
Умело выбирая свой маршрут.
Но нет и для меня уже пути иного -
За мною ведь мои следы идут.
А те следы моих короче вдвое,
Но я стараюсь их не обгонять.
И полон мир волшебной тишиною...
Мне захотелось вновь тебя обнять
И ощутить тревожное дыханье,
И теплоту озябших рук,
Беспомощность дрожащих губ,
И слез немое отрицанье
Всего, что было - горечи разлук
И редких встреч незавершенность,
Любви запретной обреченность,
И расставаний сладких мук...
Мне хочется обнять тебя, как прежде,
Колючую щеку к твой щеке прижать
И пребывать в бессмысленной надежде
Тебя своей любовью удержать...
Но минул год, и лишь воспоминанья,
Утраты горечь, смута и разлад,
Ущербной совести терзанья
Теперь в душе моей царят...
Остался только след, темнеющий в снегу,
Остался только снег, пестреющий следами.
Хочу бежать я от тебя - и не могу,
А сердце бередит безжалостная память...
1984
* * *
И.Н.
Одни убегают, другие уходят,
Исчезают и растворяются...
Я вижу их спины – и не желаю снова видеть их лица...
Лучше уж мне самому раствориться
В воздухе, пахнущем ранней весной –
В полдень, дрожащем от прели лесной,
Вечером чистом, как мытые окна,
Утром – морозном и одиноком...
В воздухе, пахнущем ранней весной,
Я бы хотел раствориться с тобой...
Только прошу тебя – не уходи,
Только прошу тебя – не убегай,
Только прошу тебя – не исчезай...
1982
* * *
ЖЕЛАНИЕ
И.Н.
Мне хочется опять тебя потрогать,
хоть дрябла кожа, и крошится ноготь,
а в зеркале мой отражённый лик
кивает головой "Привет, старик!"
Мне хочется опять тебя потрогать,
хотя душа давно черней, чем дёготь —
в неё уже не влить любовный мёд,
она мертва и холодна, как лёд.
Мне хочется опять тебя потрогать,
но взгляда твоего вдруг вспомнив строгость,
я говорю желанью: "Отвяжись!
Уходит жизнь, пойми, уходит жизнь..."
Мне хочется опять тебя потрогать,
хоть между нами пролегает пропасть,
и так легко в той пропасти пропасть!
Но было, было, было это счасть...
Как хочется опять тебя потрогать!
Одно прикосновенье лишь... Должно быть,
в том заключался наших жизней смысл,
что были мы одним. Но не срослись.
2019