К примеру, пожилая. Лет за двадцать...
А может больше, но ещё жива...
И так она умеет улыбаться,
Что каждому мерещится халва
Рахат-лукум и разное другое:
Шутихи, водомёты, фейерверк!
Ну, в общем, оживляет, беспокоит
Тех, для кого свет божий не померк.
А тут и Тот! Известно, лет за триста
Рождённый прежде; ей - Моншерлямур,
Извольте, мол, поэта и артиста,
Как самой утончённой из натур!
С неотразимой дозой зримой лести,
Сближается лишь только для того,
Чтоб как-то взять и даму обесчестить,
Ну, в смысле, полюбила чтоб его...
К чему мы это? А! О Новом годе!
О Петербурге, снеге, красоте;
И этой женской питерской погоде
Капризной, но всегда на высоте!
Всегда производящейся от Неба
По прайсу обязательных услуг
За подписью то ль Зевса, то ли Феба,
Отметивших средь прочих Петербург...
Как вам сказать... усталые бывают...
Заеденные бытом так, что не вздохнуть!
И вдруг, всё хорошея, оживают,
Преображаясь, чтобы всколыхнуть
Такие души, где всегда болото,
Трясина, где всё тонет навсегда!
Не станем выделять из прочих Тота
Таких немало - общая беда.
Так вот, о Петербурге и о дамах:
Один уж начал, те пока в делах.
У Петербурга все картины в рамах!
У дам же - повседневность на телах.
Зато у Петербурга, на Шпалерной,
В живую сказку погружаясь, Тот,
Уже предвосхищает, как примерно
Всё это в Новый год произойдёт;
Как дивно это всё преобразится,
Как вдруг всё заблистает! Как магнит
Притянет души и сердца, и лица,
И как звезда с звездой заговорит!