(Предыдущий фрагмент «2. Довольно! Больше лжи не потерплю! Месть»
из главы «Казнь миледи" романа "Миледи и все, все, все».
http://www.stihi.ru/2017/12/05/7486)
...Вмешались изумлённо мушкетёры:
– Постойте, разве Бекингем убит!?
– Увы, весь штат большой его конторы
его не уберёг. Кошмар и стыд!
Я жажду правосудия, а если
его не будет, отомщу ей сам:
пролью себе на сердце я бальзам,
убив злодейку прямо в этом кресле!
Лорд, прОклявший невестку, силой фраз
психически убойный сделал выпад.
Вдова, закрыв лицо, в который раз
из ступора найти пыталась выход.
Владея волей – главным рычагом –
всяк, лезший в палачи, был смельчаком.
Храбрец не всякий станет катом гнусным...
...Повисла в доме пауза. Дом грустно
потрескивал горящим очагом,
и, даже не сговариваясь, дружно
к Атосу повернулись все молчком.
Атос невозмутим был лишь наружно.
Граф слово взял, и все раскрыли рот,
когда в свой обвинительный черёд
как мэтр по части автобиографий
вслух эго своему Атос потрафил:
– Со всей своей семьёй вступив в разлад,
я был на этой женщине женат,
на красоту позарившись и младость.
Увы, была недолгой моя радость.
Я дал безродной титул. Из любви
к ней, был готов с ней разделить все блага.
Она была преступницей, увы.
Сползла однажды с плечика рубаха,
и мне открылась лилия – клеймо.
Я обмер – меру моего позора
мне было осознать немудрено…
Миледи встрепенулась: – Вас тут свора,
но что за пустословие у вас!?
Ручаюсь, не найдёте ни сейчас,
ни после вы тот суд, чьим приговором
я связана была с моим позором.
– Ну, так и вы не тратили б зря слов! –
сказал ей незнакомец, бывший в маске,
и, вняв тому, чей голос был суров,
графиня отступила в сильной тряске.
– На ваш вопрос отвечу я легко! –
воскликнул человек, пугая стерву.
Ей было отступать недалеко
и в ужасе она упёрлась в стену.
Владелец ярко-красного плаща
из тени вышел, и случился казус.
– Кто это!? Кто!? – спросила, заикаясь,
миледи, ещё больше трепеща.
Взлохмаченные волосы миледи,
казалось, шевелились, лезли вверх.
Атосом приглашённый человек
коснётся её тайн в своём ответе.
Немало изумлён был сам Атос.
Нежданный, но ещё один свидетель
был среди них! Сюрприз всем преподнёс!
И движет им отнюдь не добродетель,
по отношенью к даме, спору нет.
Что вытащить способен он на свет?
Он ужас ей внушает отчего-то.
Кем в прошлом для него была Шарлотта?
Сняв маску, он приблизился в упор
к миледи, показав ей волевое
холодное лицо. В глазах укор,
которым даму он довёл до воя.
Догадка про него была верна
и был, увы, не призрачной он тенью.
Со страху лезла женщина на стену.
Но прежде хриплым голосом она
воскликнула: – Нет! Нет! Исчадье ада!
Спасите! Помогите кто-нибудь!
Никто ей не помог прочь увильнуть
и так она кричала до упада.
Упала на колени и с колен,
когда стена опять осталась сзади,
взмолилась: – Умоляю о пощаде!
Портос смеялся, как олигофрен,
а прочие взирали молчаливо.
– Да кто же вы? – опомнился Атос. –
Вы либо некий демон ночи, либо
от вас в мозгах у дамы перекос.
– Вы видите, она меня узнала, –
гость усмехнулся. – Своего финала
никак она сегодня не ждала.
А ну, тварь, вылезай из-под стола!
Ему из-под столешницы внимала
безвылазно она, не сбавив вой:
– Палач из Лиля! Жить теперь мне мало!
Уж лучше под столом быть, но живой,
однако, став бледнее, чем белила,
она уже едва была жива.
– Да, – гость признался. – Я – палач из Лиля.
История моя вот какова.
У этой раскрасавицы когда-то
стал в молодости домом монастырь.
Хотелось кошке бравого солдата…
А брат мой был священником простым,
справлял обряды в церкви монастырской.
И вот на почве вожделенья склизкой
он ею соблазнён был – грех постиг.
Ей соблазнять нетрудно хоть святых!
Любовники со всею страстью пыла
своим отдались играм бесовским.
Такая страсть их скоро б погубила.
Казалось бы, мозгами-то раскинь –
покайся и сойди с кривой дороги.
Подружка же – сманила на побег.
А денег на двоих для бегства – крохи.
Мой брат совсем свихнулся и прибег
постыдно к воровству – украл из храма
сосуды золотые, чтоб загнать.
На этом погорел дурак и прямо –
в тюрьму на десять лет. А наша мать
от горя умерла. А я по службе,
при том, что чувство братства мне не чуждо,
клеймил беднягу, ибо я палач.
На кандалы и муки брата зряч,
я на его сообщницу вдвойне был
необратимо зол. Уж ей-то небо
в решёточку по вкусу не пришлось.
Попались вместе, но сидели врозь.
Тюрьма ей – не судьба. За неименьем
желанья провести в тюрьме все дни,
она пустила в ход своё уменье
сходиться с простодушными людьми.
Чтоб обрести в обход суда свободу,
понадобился ей короткий срок.
Был обольщён тюремщика сынок
коварной обольстительницей сходу.
На равных с братом свет нам стал не мил –
с него слетела разом позолота.
Скрипя зубами, Жоржа я клеймил,
поклявшись это сделать и с Шарлоттой.
Я, как ни с кем, был мстителен и строг,
по отношенью к прятавшейся крысе,
и думал о возмездье, как о призе.
Я выследил мерзавку и прижёг
ей лилию такую ж, как и брату.
Он в это время совершил побег,
которому сопутствовал успех.
Я негодяйку проклял сто раз кряду.
Заложником событий того дня
стал Я – меня ждала судьба иная.
Как только я вернулся в Лиль, меня
схватили, голословно обвиняя
в пособничестве брату, чей побег
был якобы организован мною.
Я должен был сидеть в тюрьме до тех
туманных скорбных пор, пока не взвою…
от радости, что сдался брат властям.
Он этого не знал. Свою Шарлотту
вновь отыскав, он в Берри жить с ней стал,
полученному радуясь приходу.
Себя там выдавая за сестру
священника, Шарлотта приглянулась
хозяину тех мест. Граф за версту
красотку разглядев, впал сходу в дурость
такую, что взял замуж. По любви
ей предложил себя, богатство, титул
и честь свою пред Богом и людьми.
Чтоб стать богатой и войти в элиту,
она жестоко бросила того,
кого сама же прежде погубила.
Граф ввёл её в свой замок родовой.
Авантюристка с лёгкостью купила
всё разом за свой шарм, за красоту,
чтоб погубить на сей раз де Ла Фера.
Наверно, граф случайно на свету
увидел дело рук моих. Карьера
графини де Ла Фер сошла на нет.
Граф может сам здесь подтвердить пред вами,
что сказанное мною не навет.
Крутили мушкетёры головами
от графа к палачу: ну и дела!
Всё выслушав без жара и без пыла,
Атос кивнул, мол, верно, так и было.
– Но прежде, – продолжал палач, деля
груз конфиденциальности меж всеми, –
Жорж, сломленный предательством жены,
но видя смысл жизни в этой стерве,
вернулся в Лиль, а там со стороны
узнал и о моей печальной доле.
Явился добровольно он в тюрьму
и, видя в жизни только лишь худое,
повесился. А что ещё ему
бедняге в этой жизни оставалось!
Но выручил меня он без затей.
Хоть я и натерпелся от властей,
спасибо, что сдержали слово. Малость,
а мне приятно: вышел из тюрьмы.
Надеюсь, господа, что всем понятно,
за что клеймил я семя сатаны.
На бледном лике выступили пятна –
палач, негодованием объят,
заметно багровел. И мать, и брат
покойные взывали снова к мести.
Казнить сегодня стало делом чести,
а вовсе не работой на заказ.
– Вы тот, кто нам нужнее всех! – без лести
сказал Атос. – Ну, с Богом! В добрый час!
Она – наихитрейшая из бестий
и выкрутиться хочет до сих пор.
Нельзя пренебрегать нам приговором.
Какой мы ей выносим приговор?
– Смерть! Только смерть! – ответили все хором.
– Палаческого ради ремесла,
я выехал сюда, – сказал лильчанин. –
А вышло, что желаю лично зла
за всё ей я сильней, чем англичанин.
Из-под стола миледи поползла
к неугомонным судьям на коленях.
Но разве сердобольного осла
найдёшь среди врагов, столь откровенных!?
(продолжение в http://www.stihi.ru/2017/12/12/6917)