Если с похмелья болит голова,
можно её отрубить.
И будут уже не нужны слова -
их можно просто забыть.
Но когда вдруг болит душа
и чем-то искромсаны вены,
я пробую на ладан дыша
раздвинуть пространства вселенной
Все дома высоки до небес
и за деревьями вырублен лес.
Я - памятник древнего зодчества.
Одиночество.
Ночью, когда гильотина скрипит
несмазанной шестернёй,
легко таращить глаза из орбит,
подвесив себя над стеной.
Но если я сам вдруг рождаю яд,
который меня убивает,
пытаюсь обезумить взгляд
всех тех, кто ещё не летает.
Тропинка вверх до боли уз'ка,
а цель опасна и не близка.
Над Ватерлоо и солнце было пророчеством.
Одиночество.
Терновый венец повис на ушах,
крест безразмерно велик.
Тело бессмертнее, чем душа,
вечность короче, чем миг.
И поэтому хочется вверх
или к кому-то в руки,
и хочется, чтобы грех,
и чтоб рыдали старухи.
Но замкнуты стали пространства вселенной -
бегу навстречу и ликом об стену.
Выплюньте зубы, ваше высочество
Одиночество.