Вечер декабрьский, ветер, метелица. Еду с работы, почти полдевятого.
Снег под ногами поземкою стелется, а на бульварах – патруль с автоматами.
Яркий талончик из варежки валится, громко судачит трамвайная публика,
Катится, парится, пялится, вялится… Ждет Новый год молодая республика.
Вместо курантов гудит ненавязчиво, там, у почтамта, как памятка детская,
Песня привычная и настоящая, та, что про парня и степи донецкие.
Елки царапают тучи навершием, в сотнях фонариков плавятся сумерки.
Пусть говорят, что мечты здесь умЕршие… ЗАмерли наши надежды, не Умерли.
Ехал трамвай по маршруту пропавшему - ну «до депа», окна плыли и плакали,
Тут, на потеху народу уставшему, лезет в салон ополченец с собаками –
Парою шавок. Одна рыже-белая, ну а вторая – облезлая черная.
Сытые, вроде, но малость несмелые. Жмутся к солдатским ногам, подзаборные.
В стуке колесном, уставший и сонный, сел паренек, шавки рядом устроились
И, посмотрев на соседей вагонных, чуть повозились, легли, успокоились.
Завозмущалась в трамвае общественность, мол не положено, мол безобразие,
Где же намордники, где же ответственность? Слить негатив подвернулась оказия.
Бабки трещали брезгливо сороками, мамы детей отводили и прятали,
Парня пугали милицией, сроками, даже водитель пошел на попятную –
Выйти просил пассажира с шевронами, слишком в вагоне шумят и волнуются,
Живность с салона убрать нужно сонную, выгнать с хозяином срочно на улицу.
Парень, глаза поднимая недетские (юность досрочно проходит военная),
Шепчет «Зачем так? Ведь все мы донецкие… Мы вам в боях не мешаем, наверное…
Вы здесь в тылу просидели зеваками, слушая плюсы, крестясь на околицы,
Мы же в окопах ночами с собаками воем от холода, глохнем и молимся…
Что же нас гоните, чем нам пеняете, что в нас беспечно кидаете матами.
Вы тут расслабились, не понимаете, что от врага вы прикрыты солдатами.
Вам же на них не вручАт похоронки… Вы за их спинами, гордые, дерзкие,
Бескомпромиссные, смелые, тонкие… Столько погибших… Ну что ж вы…донецкие…»
Люд стушевался, замямлил невнятное, взгляд отводя, будто склоки и не было,
Будто за окнами что-то занятное, травят друг другу о были и небыли.
Едут в трамвае с толпою покорною, тихо пригревшись под задним сидением,
Две подзаборные (рыжая, черная) с траурной ленточкой вместо ошейников.
Дремлет солдатик - мальчишка с шевронами, видно, судьбой расслабляться не велено,
Вдруг показалось сиденье вагонное, будто периною мягкой застелено.
Будут нелегкими будни военные, ночи в окопах, заполненных бахами.
Может быть, эта поездка последняя у ополченца в Донецке с собаками…
Не забывайте, что там на окраинах, эти две шавки – товарищи верные,
Жизни свои отдадут за хозяина, если об этом попросит, наверное.
Зря не судите, ведь это все бренное, догмы и нормы не видно за вехами,
В смутное время и в годы военные важно остаться внутри человеками.
АБ121207