Маме

Аглая Боровская
- Мам, ты опять?
- Ну, а что мне еще делать? На диване лежать? Иль во дворе с бабками на лавочках сидеть и всех обсуждать?
- Хватит уже с тряпкой по квартире ходить! Конечно, я понимаю, тебе это нравится. Но, сколько можно? Никуда эта пыль от тебя не денется! Пожалей себя, плюнь на все, приляг, отдохни…


Ну вот,  задремала.


Как же ты постарела, мама моя!  Мама моя, как ты устала!


С ума сойти, как быстротечно время. Ведь только вчера ты из детского сада меня забирала…


Помнишь, тот алый, свой костюм крепдешиновый? А по всему костюму очертания выбитых  розочек - выработки. Мне тогда было, как сейчас помню,  всего лишь  четыре. Я восхищалась тобой и думала, что когда-нибудь он будет моим. И меня совершенно  в тот момент  не волновало, что ты ругала меня за разбитую вазу в детском саду. Я же знала,  что если мне поканючить  «прости, я больше не буду», то сердечко твое, все одно, оттает, и гулять я пойду!


А помнишь,  как на юг ты меня возила? Так волновалась за меня.  Я  ж каланча – каланчой вымахала. Сердце за организмом не успевало, а организм за ростом.  Ох уж этот мой переходный возраст…
 
А как ты была хороша! Как же молодо для своих лет ты выглядела. Ты всегда говорила «спасибо» генетике.  А как с тобой мы были похожи, что тебя  все называли моей старшей сестрой, а мы смеялись.  Это было смешно, но тебе это очень нравилось.  Кажется,  двенадцать тогда мне было?


А  театр?  Ты на «Кармен» меня за собой тащила и говорила, что ранее, в девятнадцатом веке, веке великих достижений в области культуры и искусства,  каждая уважающая себя дама, обязана была поддержать беседу, а значит разбираться во всем абсолютно. Наверное, хотела взрастить во мне чувство высокое, чувство прекрасное, как  всякая любящая Мать? Ты ведь театр совсем не любила. Я превзошла самою себя, разбираюсь во многом, тебе благодаря: творческая личность. Не зря тащила. У тебя получилось!


А  помнишь,  я первый раз влюбилась?  Мне шестнадцать тогда было…
Ты с работы пришла, а я на диване лежала и в подушку выла. Орала, что  Он не обращает на меня никакого внимания,  что я толстая и страшная и Он не любит меня! А ты  отвечала, что ни один мужчина, кроме отца и будущего сына, не стоит моих слез и  мать у меня не на смертном одре! Затем повернулась и ушла.
Как же мне тогда обидно было! И только с возрастом  я тебя поняла…


Говорят, что жизнь прожить – не поле перейти?!  А вот уже и поле заканчивается. Вроде и незаметно, а  стала бабушкой ты!  Внуки твои появились на свет, ты уж прости, тебя не спрашивая.  И, ты безумно их любишь, я знаю, но внешне в тебе только холодность! Что ж, судить не имею права! Время такое было, послевоенное.
Обделенная ты заботой родительской, родителями своими  не облюбованная. И хотела бы ты ласку  отдать моим детям, но не дано тебе. Поэтому и сложные у вас отношения.  Но я знаю,   дети мои все поймут, когда вырастут.


О себе я не говорю, половина  века уж прожита. Мои неудачные браки – все ерунда.
Если б умнее была – жизнь свою иначе построила, но не сумела. Я же слышу, как плачешь по ночам и Богу молишься. Как просишь счастья и любви для меня,  но, видимо, я просто не заслужила. И ты себя в этом не вини, родная. Только моя здесь вина. Помнишь, как я всегда говорила, что,  кто-то из предков с водолазом согрешил - за это и расплачиваюсь. А  ты смеялась, полотенцем кухонным на меня замахивалась  и била!


Мамочка! И жизни не хватит, чтобы сказать тебе,  как ты мне дорога!
Прости меня, любимая, за скудные слова благодарности. За недостаток нежности:  слишком редко тебя жалела и целовала. За  боль, которую я тебе причиняла. За переживания, которые испытала и слезы, которые пролила. Поверь,  все это без злого умысла. Мне бы мои сегодняшние  мозги да в двадцать лет. И мысли не допускаю, что тебя рядом с нами нет! Понимаю, звучит  эгоистично! Но тогда я останусь совсем одна!  Пока ты со мной, я еще твоя умничка, твоя доча, твой любимый ребенок.


 Живи долго, мама! Только живи, мама моя!