Не разрешай мне, милый, не разрешай
выравнивать шаг, тебе по ночам мешать.
Я завернусь в свою шерстяную шаль –
согреется тушка и не заболит душа.
Чему там болеть, везде на дыре дыра,
это – заснула, к утру прожгла у костра,
это – пробой от диких любовных драк,
а это выгрыз подспудный холодный страх…
А ты хороший, но, кажется, чересчур,
и я молчу, переломы свои лечу,
встаю на цыпочки, думая, что лечу,
и давно ни в чем не сознаюсь врачу.
Останься там, где когда-то казалось – есть
чуть больше, чем лесть, но меньше, чем злость и месть.
Я вышью тебе икону – на гвоздь повесь,
а я буду думать, что ты еще где-то здесь.
И да, и нет, и выдох, и полукруг,
и легкий вальс, и пара невнятных румб.
Больней любви я люблю лишь одну игру –
захлопнуть дверь, а потом стоять на ветру.
Он губы сушит, за плечи меня берет,
он как индеец – листьями оперён,
его ходы не вычислить наперед,
и мне известно, что он без меня умрет.
А ты потакай мне, милый, ты потакай,
пусть у тебя весна – у меня тоска.
Ты опустись на камни у серых скал,
до ста посчитай, а я не пойду искать.