Сказочка 6001
«…читатель, (конкретно Стихи.ру) голоден до
эмоции, эмоции распакованной из стиха.
Читатель требует объяснений, пояснений, почвы».
Журнал Рецензент «предисловие о допросе с
пристрастием» (http://www.stihi.ru/2017/12/11/1482)
Однажды «читатель (конкретно Стихи.ру)»©, далее по тексту именуемый ЧиКоС, проголодался до эмоции.
Кто-то голодает до обеда, кто-то до похудания на несколько килограммов, а ЧиКоС – до эмоции.
Голодал, голодал и, наконец, проголодался.
Приносят ему тогда стих в упаковке шуршащей да блестящей, такой, что глаз не отвести, не нашуршаться.
На упаковке большими цветными буквами написано «ЭМОЦИЯ», а чтоб ни у кого сомнений не оставалось, на иностранном продублировано: «EMOTION».
– Вот,– говорят, – утоли свой голод, а то народ паникует. Как у тебя в животе заурчит, так все решают, что воздушную тревогу объявили.
– Ха, – отвечает ЧиКоС,– вы сначала распакуйте, потом объясните, что там за эмоция, затем поясните, много ли в ней добавок и консервантов, не просрочена ли она. Да, и про почву не забывайте!
– Какую почву? – не поняли дарители.
– Плодородную.
– А-а-а-а-а, так бы сразу и сказал!– покивали многозначительно, да ка-а-а-ак приложат этой самой эмоцией ЧиКоСа по голове, из него и дух вон.
Взяли лопату, выкопали яму подходящего размера, бросили на дно бездыханное тело, сверху порвавшуюся (считай, распакованную) от удара упаковку с эмоцией и обратно землёй засыпали.
Можно ли считать прощальное «ну что, насытился?» вожделенными объяснениями и пояснениями? Я не уверен.
**********************************************
Сказочка 6002
«Появляются запросы на систематизацию и
выявление инструментов поэзии».
Журнал Рецензент «предисловие о допросе с
пристрастием» (http://www.stihi.ru/2017/12/11/1482)
– Кто ты?!
– Запрос.
– Какой запрос?
– Не «какой», а «на что». На систематизацию. Ну и, конечно, на выявление.
– На какое выявление?
– Не на «какое», а «чего».
– Чего-чего?
– Не «чего-чего», а просто запрос на выявление, отвечающий на вопрос «чего»?
– Круто! Запрос на вопрос.
– Не на вопрос, а на выявление инструментов.
– А чего их выявлять, вон, в кладовке лежат.
– Тогда зачем я тут?
– Сам скажи. Появился неожиданно, чуть до инфаркта не довёл…
– Слушай, а давай, будто ты меня сформировал, я появился, выявил, систематизировал, в кладовке сложил аккуратно, всё бесплатно, в рамках рекламной акции.
– Ну?
– Что «ну»? Тебе только актик подмахнуть, мол, запрос появился вовремя, без опозданий, то есть, работой, мол, остался доволен и буду рекомендовать друзьям. Где тут у тебя кладовка, хоть гляну что я насистематизировал.
– Вот кладовка…
– Э, погоди! Да это же пассатижи, шуруповёрт и гаечный ключ на 17.
– И чо?
– А где инструмент поэзии?
– Пушкина что ли?
– Вообще поэзии. Поэзии, как таковой. Поэзии, как искусства, как творчества.
– Ну?
– Не нукай, не запряг. Я – запрос на выявление и систематизацию инструментов поэзии. Точнее, наоборот – вначале на систематизацию, а потом на выявление.
– Во даёшь! Ещё не выявил, но уже систематизировал.
– Ты дурковать-то брось! Раз я у тебя появился, значит тебе это нужно.
– Ага! Хьюстон, у нас проблемы!
– Значит, тебе этого не нужно?
– Аллилуйя! Удивительное откровение!
– Но я же появился… А как же теперь отчитываться?
– Скажи, что ошибка вышла.
– Какая ошибка?
– Сам придумай: диспетчеры адрес напутали, клиенту размер не подошёл. Тебе виднее.
– Так я пошёл.
– Иди. Появляется тут всякое…
**********************************************
Сказочка 6003
«…"а что Вы имели в виду"? "Я хочу Вас понимать".
Или - "я Вас не понимаю, объяснитесь"!
Признания выбиваются не мытьём, так катанием».
Журнал Рецензент «предисловие о допросе с
пристрастием» (http://www.stihi.ru/2017/12/11/1482)
Мрачное средневековье.
Мрачный зАмок на краю мрачной скалы, о которую с тревожным гулким рокотом бьются мрачные волны.
Мрачный подвал, освещаемый чадящими факелами, отбрасывающими на осклизлые каменные стены мрачные колеблющиеся тени.
Посреди мрачной комнаты вкопан толстый столб, к которому привязан хлипкий мужичонка в одних семейных труселях в весёлый жёлто-зелёный горошек.
В углу, подслеповато склонившись к пергаменту, сидит за столом монах в мрачной тёмно-коричневой рясе.
Около столба прохаживается мрачный звероподобный огромный мужик в кожаных штанах и кожаном фартуке.
– Говори! – мрачный монах вперил в щуплого мрачно-сверлящий взгляд.
– Что говорить?
– Говори, что имел в виду?
– Когда?
– Ты дурачком-то не прикидывайся. Эй, Прохор, а выдай-ка, голубчик, нашему гостю чуток мытья. Только смотри, не переусердствуй!
Свистнула, рассекая воздух, мочалка и с глухим шлёпающим звуком опустилась на голую спину привязанного.
Мыльная, розовая от крови пена, брызнула во все стороны.
– А-а-а-а-а-а-а-а,– нехотя выдавил из себя щуплый.
Шлепок–брызгы–шлепок–брызги.
– А-а-а-а-а-а-а,– откровенно зевнул пытуемый.
– Прохор, господь пока не может положительно оценить твоё усердие,– произнёс монах, откладывая пергамент.
– Хэх! – выдохнул Прохор, залепив изо всех сил мочалкой по голой спине.
– Ну, допустим, а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!, если это вас утешит. Ой, больно- больно- больно. Ой, дяденька, не бейте.
– Ах, вот значит как! Да ты! Да я! Прохор, катать мерзавца! А потом все катышки тупым ножом сбрить и тройным одеколоном сбрызнуть!
– Ой, боюсь-боюсь-боюсь!– глумливо запричитал щуплый.
Через час всё было кончено.
Палач бился в истерике.
Монах бился лбом в молитвенных поклонах.
Щуплый бился с огромной крысой за горбушку чёрствого хлеба.
Эхо билось о стены подземелья.
Наверху, в замке, бились об заклад: щуплый, он мазохист или у него просто понижен болевой порог.
Остальные бились над тем, как выбить признание.