Пушкин верил: когда Господь еще качал колыбель новорожденного человечества, люди говорили стихами — это проще, красивее и более соответствует высокой, неуниженной сути человека, нежели спотыкливая проза. Лишь когда человек окончательно отвернулся от неба и утратил свободу духа, он перестал петь свои мысли и чувства и забормотал презренной прозой. Еще в Гомеровы времена речь людей была ритмически оперена, хотя гекзаметр являет собой первое движение в сторону прозы. Адам и Ева до грехопадения разговаривали четырехстопным ямбом, самым легким, воздушным из всех размеров. С тех пор люди мучительно продираются друг к другу сквозь корявую, затрудненную прозу, ничем не помогающую говорящему и слушающему — ни ладом, ни полетом, облегчающими схват нужного слова, ни ритмом, строящим речь. Но придет время, и люди опять заговорят стихами, и то будет возвращение изначальной гармонии.(Ю.Нагибин)
О чём поёт поэт?
О том, что больше его.
Что больше его?
Доброе божество!
Поэт больше себя, больше бога и ближнего,
хотя бы муза его была оскорблена и унижена.
Зодчий. Лепит миры от отзывов независимо,
в чем смахивает на в Гулаге заточённого генералиссимуса.
В стихе больше смысла, чем в нём изначально заложено.
Стих обновляется, как икона, и чудотворно обОживает.
Из сборника "Полигимнии Грааля, ХХIII том", Иоанн Богомил