4. История болезни
А в это время ещё один доброжелательный посетитель написал о Толе заметку. Теперь уже в «Комсомольскую правду». Его историей заинтересовались. Приехал корреспондент. Вышла большая статья о Толе. Вот тогда-то Юлия, как и все читатели «Комсомолки», узнала, при каких обстоятельствах он заболел.
В конце пятидесятых техника в колхозах была до безобразия примитивна. Поля старались засевать пораньше, когда земля едва-едва прогреется и трактор может пройти по полю. Трактора были тихоходные. К ним прицепляли сеялки, на которых стояли сеяльщики. Они вручную засыпали семена, вставали на открытую площадку сеялки и так же вручную открывали семенной аппарат, чтобы зерно высыпалось по норме. И так на открытой площадке с раннего утра до позднего вечера, иногда захватывали и ночь. Всем известно, что весной день год кормит. Ещё свежи были в памяти людей голодные военные и послевоенные годы. Люди боялись остаться без урожая.
Можно представить, какая одежонка была на Толе, с вопиющей-то бедностью тех времён. К тому же после многочасового нахождения на пронзительном ветру и сеяльщики, и трактористы иногда и ночевали в поле, падая от усталости, где придётся. Удивительно, как люди выживали. Где уж было не простыть худенькому подростку в плохонькой одежонке.
Толя работал сеяльщиком. Ему было 17 лет. Он только что сошёл со школьной скамьи. Скромный, тактичный мальчик из очень бедной семьи. Отец погиб на фронте, мать работала дояркой. Она и сама была тихой и застенчивой и не могла защитить сына: его, несовершеннолетнего, не имели права отправлять на такую тяжёлую и опасную работу. Сколько раз юноша промерзал до костей, сколько раз с трудом мог подняться утром, чтобы снова идти на сеялку и более 12 часов стоять на ветродуе, в пыли и грязи. Однажды, когда посевная уже подходила к концу, Толя понёс очередной мешок с зерном, чтобы засыпать в сеялку и вдруг упал. Встал, хотел поднять мешок и снова упал: руки не слушались, ноги стали как ватные, всё тело охватила страшная слабость. Качаясь, он пошёл куда глаза глядят. Свет померк в его глазах. Но тут налетел на него бригадир, заорал: «Ты что, пьяный? Я тебя под суд отдам! Ты срываешь посевную!» И чуть ни пинками погнал его к сеялке. Толя сделал несколько шагов и снова упал. Он был белый, как полотно, пытался сказать, что не пил, но язык не слушался. Юноша вообще не знал вкуса спиртного. Он его так и не узнал до конца жизни. Его семья была абсолютно непьющая, и бригадир об этом точно знал, но надо же проявить власть. Как известно, самые маленькие начальники – самые страшные церберы.
Я знала одну сельскую начальницу, которая после постановления правительства о переводе колхозов в совхозы, когда всем колхозникам нужно было написать заявление о переходе из колхоза в совхоз, умышленно скрыла приказ руководства и не довела до сведения людей. Сотни человек остались без пенсии, потому что пропал трудовой стаж. Я с ней близко познакомилась, когда её все люто ненавидели за этот поступок и проклинали. На вид она была обыкновенной, даже милой женщиной, что не помешало ей быть ярой коммунисткой. До фанатизма. И когда я спросила её, почему она так поступила со своими односельчанами, она ответила: «Я берегла государственные деньги». И было видно, что и через годы, невзирая на проклятья людей, она не раскаялась. Более того, считала себя героиней. А мы во всём виним Сталина. Рьяных церберов хватало на местах.
Но вернёмся к печальной истории болезни Толи. Его отвезли в местную больницу, только никто там сном-духом не слыхивал о рассеянном склерозе, а это был именно он. Больному не становилось лучше, потому что врач не знал, как его лечить и просто держал юношу в больнице. Речь вернулась, зато его стало трясти всем телом. И чем дальше, тем больше. Его возили к бабкам в дальние деревни, в другие районы, но ничто не помогало, только хуже становилось. Время было упущено. Толя стал инвалидом. Рьяные радетели колхозного добра, как собаки на сене, на всём экономили, даже на здоровье людей.
Долгое время Толя не верил, что болезнь – это навсегда, но годы шли и шли, а здоровье не возвращалось. Слава Богу, что характер у Толи остался таким же добрым, как и до болезни. Каким же светлым человеком он был! Не каждый здоровый способен сквозь годы пронести свет души своей. А Толю до конца дней с его природной интеллигентностью, внешней красотой, очаровательной, немного застенчивой улыбкой люди называли АНГЕЛОМ.
24.12.2017 г.