Можно было ждать гоненья
Тем, чей грех – недонесенье.
Мы же знаем о другом:
Грибоедов стал послом,
И к своим друзьям-подружкам
Молодой вернулся Пушкин.
Прежним сосланный царём,
Он в именье жил своём.
Быт столиц однообразен –
Быть поэту на Кавказе.
Там война из года в год.
Персы двинулись в поход,
Во главе – Аббас-царевич. (1826)
Но Ермолов и Паскевич
Расколотят эту рать.
Все армяне – ликовать!
И Аббас, войну кончая,
Мир подпишет в Туркманчае. (1828)
Их держава признаёт:
Лишь Россия держит флот
Боевой в Каспийском море.
И не только в этом горе:
Земли отданы армян.
Бесновался Тегеран,
Словно белены отведав.
И растерзан Грибоедов,
Наш посланник в той стране. (1829)
Чтобы вновь не быть войне,
Шах персидский извинился
И алмазом откупился,
Покарав столичный сброд.
А война уже идёт:
Турки вздумали лихие
Силой меряться с Россией. (1828-1829)
И в четвёртый раз подряд
Бит проклятый супостат!
Обрубая туркам лапы,
Взял князь Меншиков Анапу
(«Алексашке» правнук он).
Был Кавказ преодолён.
К миру клонятся османы:
В Малой Азии Иваны!
И с Дуная вглубь Балкан
Дибич водит россиян.
Эти дальние походы
Дали Сербии свободу,
И Афинам принесли
Волю наши корабли.
Но пришёл с бедой безмерной
Год тридцатый – год холерный.
Путь к спасению один:
Вводят строгий карантин.
Тут и там стоят кордоны,
Но заразе нет заслона.
А в народе говорят:
Доктора людей морят.
Бей, народ, кого попало!
Снова Русь забунтовала.
В Петербурге к бунтарям
Николай выходит сам.
Все колени преклонили
И прощения просили:
Для купцов, мещан, крестьян
Был священным царский сан.
Но накал большой местами:
Севастополь взят с боями.
Было там, заметим мы,
Как в Москве во дни чумы.
Оттого кругом галдели:
Новый явится Емеля.
Был замечен не один
Лжецаревич Константин*.
Видя, что у нас творится,
Польша хочет отделиться. (1830-1831)
Царь в ответ на эту прыть:
Конституции не быть!
По российскому закону
Жить Варшаве усмирённой.
Да запутан наш закон.
Вновь Сперанский приглашён,
С ним другие потрудились.
В семилетье уложились,
Разночтения убрав.
С той поры Сперанский – граф.
Для десятков миллионов
Издан новый свод законов.
Вся проблема только в том,
Чтобы действовал закон.
Царь в системе управленья
Создал Третье отделенье:
Против внутренних врагов
Стал оплотом Бенкендорф.
В подчиненье генералу
Жандармерия попала.
Царь даёт ему понять,
Что борьбу пора начать
Против злоупотреблений
И опасных настроений.
И цензуре дан наказ,
Чтоб роман или рассказ
Повнимательней читала
И безжалостно марала,
Что сомнительным сочтёт:
Много зла от книг идёт!
А министр Уваров строго
Всем российским педагогам
Говорить заданье дал:
Русь – для мира идеал.
Лишь у немцев за границей
Ещё можно поучиться.
Шло почти что без преград
Всё, что немцы сочинят.
Между тем царю понятно:
Кое-что у нас неладно.
Чтоб народу лучше жить,
Надо что-то изменить.
И насчёт крестьян казённых
Были приняты законы,
Чтобы подати несли
Не за душу, а с земли. (1842)
Стало также волей царской
Чуть поменьше власти барской.
О рабах закон такой:
Продавать – так всей семьёй. (1833)
И служивый не обижен:
Службы срок немножко снижен**.
Но по-прежнему была
Служба эта тяжела.
Как злодея-супостата,
Лупят палками солдата.
И солдатики не зря
Звали Палкиным царя.
Никакого дива в этом!
Гимназиста и кадета
Порют до крови, всерьёз,
Будто сидоровых коз.
И знакомы с тонким прутом
В Смольном Кати и Анюты…
Лишь студентов не секут,
Только строгости и тут!
Курс ругаешь Николаев –
Загремишь, как Полежаев
(Был такой студент-поэт),
Под ружьё на много лет.
У Шевченко та же драма:
Сочинял он эпиграммы
На царя с его женой –
Встань, Тарас, в солдатский строй!
А, глядишь, другим за это
Наказанья будто нету:
Высылают на житьё
Их в имение своё.
Наперёд судьбы не зная,
Не гневите Николая!
Что роптать? Из года в год
Продвигаемся вперёд.
Наш крестьянин понемножку
Научился есть картошку.
И поехали тогда
По России поезда. (1837)
И в губернский каждый город
Телеграфный тянут провод.
Тем же временем у нас
Осветил столицы газ.
И кремлёвские куранты
Стали словно музыканты:
Звуки дивные творя,
Славят Бога и царя.
Если знать кому охота –
Николай попал на фото.
Хоть художников не счесть:
Есть Брюллов, Кипренский есть,
И Тропинин, и ИвАнов,
И старик Венецианов…
Вырастал талант большой
И в неволе крепостной.
Публикуется немало
Русских книг, газет, журналов.
Больше стала Русь читать.
Хоть на русскую печать
Давит жёсткая цензура,
Расцвела литература.
Без моих известны слов
Гоголь, Лермонтов, Кольцов
И Жуковский-сочинитель,
Сына царского учитель.
*Несостоявшийся царь Константин Павлович умер в 1831 году от холеры.
**До двадцати лет.
Продолжение следует