Без умолку лаял кобель,
Тряся неопрятною шубой,
Наверное, нёс похабель
Напористо, звонко и грубо.
Но лай тот, похожий на визг,
Мог быть истолкован иначе?
Не ведаю, я – не лингвист,
Знаток диалектов собачьих.
Тут вспомнилась Индия мне,
Под русским стоящему снегом,
Что живность от блох до коней
Когда-то была человеком.
Внушал мне такой постулат
Очкастый, задумчивый лектор:
«Ты, брат, был веков сто назад
Собачьей породы субъектом».
И, слушая пёсий концерт,
Мне так побрехать захотелось
Про рост продовольственных цен,
Про всё захватившую серость,
Про жизнь, что скользнула как мышь,
В чужую холодную норку,
Про то, как доверчиво мы
Глодаем бесплатную корку.
Но пёсик замолк, знать устал,
Пролез под калитку и сгинул,
Их много в окрестных местах -
Заборов модели единой.
А вдруг... то гремел Цицерон
В расшитой орнаментом тоге?
Но были лишь снег, я и он
На зимней неровной дороге.
И ветер с Атлантики дул
Противный как тёплое пиво,
Как мало в собачьем году
Мгновений отчасти счастливых.