Весь город в абрикосовой жаре
застрял внезапно – пленником невольным.
Вот площадь, словно муха в янтаре,
по шпиль увязла в звоне колокольном,
в тягучем сплаве бронзы и тепла,
что соткано на августовских кроснах.
И женщин сарафанные тела
стройны и, как лампады, светоносны.
Свеченье их, волна волос и рук,
блаженство красоты сиюминутной…
То ар-нуво цветет, то пряный юг,
то полыхнет фламенко клок лоскутный.
И, чем ненасытимей, тем верней
мы к сердцу приживляем это время –
мы, дети ноябрей и декабрей,
с бореями и вьюгами в тотеме.
Как будто жизнь устами этих дней
являет смысл, даруя все и сразу,
и ты со всем, что есть, прекрасным в ней
незримой пуповиною повязан.