Здравствуй!
Как ты думаешь, если снежные сугробы вдруг выдыхают огоньки свечей, не значит ли это, что в их глубине всколыхнулась солнечная артерия?
… Когда я шла по дороге в деревню праздновать Новый год с друзьями, то совсем не ожидала, что встретится на моём пути этот странный человек -Зимарь. Встретится и покажет, как сугробы слежавшегося лесного снега вдруг превращаются в клумбы сияющих свечей.
Нет, ты не подумай, что я прям такая смелая, что запросто сверну с долгой дороги в незнакомый лес да ещё вместе с каким-то неизвестным мне человеком! Но Зимарь вовсе не был похож на обычного человека. Он был весь какой-то метельно заснеженный. Будто порыв вьюжного завитка остановился передо мной и случайно принял человеческие очертания. И голос его был мягким, будто шёрстка белого котёнка, и я почувствовала, как внутри меня, вместо чувства опасности рождается порыв озорного настроения.
- Ты, правда, никогда не видела, как из ледяных сугробов вырастают огни новогоднего свеченья?
- Правда, не видела, - качнула я головой, пытаясь поправить сползшую на глаза вязаную шапочку. И почему-то задорно засмеялась.
- Не поправляй! – отдёрнул он мою руку. – Просто сейчас мы пройдём несколько шагов… - просто не бойся моей руки… - и сквозь прозвеневшую сорвавшейся сосулькой паузу добавил: - дорога не всегда должна быть ровной…
А я и в самом деле не боялась. Только чувствовала, что сугробы становятся глубже, а снежный хруст – всё торжественней, будто в незримом хорале вдохновенно ломаются сосульчатые палочки многочисленных дирижёров, руководящих симфонией зимы.
До наступления Нового года было ещё достаточно времени, и меня совсем не пугала мысль, что вдруг не успею занять свое место у тёплого застолья и поднять бокалы под бой курантов.
- Ты права, - сказал куда-то ведущий меня Зимарь, - ты права в своей готовности идти навстречу ожидаемому волшебству.
Это он сказал, когда мы уже стояли. Наверное, под какой-то огромной сосной, потому что я чувствовала как меня осыпают потрошённые белками шишки и крохотные льдинки, способные не долго задерживаться на еловых или сосновых разлапьях, когда разгуливается снежная метель.
А теперь поправь сползшую на глаза шапочку, - сказал Зимарь, - и попробуй взглянуть на собственное ожидание в предстоящем году!
И тогда я освободила глаза от шерстяной вЯзанки, и…
- Нет, - сказал он многозначительным тоном, обводя рукой абрис расцветающего огоньками свечей сугроба, красовавшегося под двумя высокими соснами, - ты не удивляйся тому, что слежавшаяся мерзлота способна прорастать воспламенением свечей!
- Я и не удивляюсь, Зимарь! Я просто ловлю мысленно кончики пламени, танцующие на ветру…
А над полыхающим снежным сугробом уже нависла ранняя зимняя темень. И вдруг я увидела, как от стволов елей и сосен отделяются призрачные фигурки людей. Вот заиграла флейта в руках лесной нимфы… Вот дядьки-друиды скопились вокруг сугроба с гитарами и контрабасом… В каждом существе я узнавала контуры знакомых лиц и очертаний… Они всё подходили и подходили и наигрывали этюды прошлой жизни… Но кого-то не хватало ещё… И я мучительно ждала появление кого-то ещё… И вот зазвенели гусли…