Сгорела машина комроты.
Седая от копоти башня,
Внутри – чернота и разводы,
Густой, человеческой сажи.
В разведке, попала в засаду,
Сначала сорвало гусянку,
А «фрицы», лупили отрядом.
По вставшему намертво танку.
В коре шелушащихся углей,
Комроты узнаешь едва ли.
Из липкой, закопченной куклы,
Железные зубы торчали.
Зелёные мухи мясные,
Клубятся в зловонии мутном,
С надрывом блюют молодые,
Пришло пополнение утром.
Такая военная школа.
Обед переведен задаром.
Воняло тухлятиной тола,
И шкварочным, сладким угаром.
Баклажка… расплющено донце,
Комочки скипевшейся крови,
Сквозило июльское солнце,
Из дюжины рваных пробоин.
Башнёра, верзилу, Аркашу,
Живым отчего- то не помню…
На дне перемешаны в кашу,
Снаряды, куски шлемофона.
Огрызки, обрывки, ошмётки.
В огне посиневшие гильзы
Торчит кочерга пулемёта,
С тоскливой, немой укоризной.
Война! Прошмандовка! Поганка!
Какие тут, к чёрту, законы?!
Мехвода - почти наизнанку,
Но не отпустил фрикционы.
И мы, на коротком привале,
Чтоб хоть по-людски попрощаться,
Втроём с рычагов отдирали.
Печёные, бурые пальцы.
29. 04. 2017г.
Пятаченко Александр.