Качает катера и лодки синь морская;
и охра, и кармин; закат уж начал тлеть;
и всё не нахожу последнего мазка я,
чтоб ялтинский октябрь в стихах запечатлеть.
То он полусентябрь, то он ноябрь напомнит,
то летние деньки гуляют у дверей:
и хочется скорей бежать во двор из комнат,
и хочется домой как можно поскорей.
Вернутся рыбаки под сумерки к причалам,
затихнет, как ручей, у берега накат;
я не забыл ещё, как ты меня встречала
с рыбалки в октябре всего лишь год назад.
Я не забыл тебя и наш прощальный вечер,
как на плечо моё легла твоя рука,
поэтому и сплин мой нежностью отмечен,
поэтому и грусть не в тягость, а легка.
Так явственно уже уходит наше время,
так быстро яркий цвет сменился цветом беж,
мне в жизни повезло, что я сейчас не с теми,
кто родину клянёт, смотавшись за рубеж.
Там лучше, говорят, там легче, там уютней,
там можно обрести достойную судьбу,
но слух мой глух, его не ублажите лютней,
коль к горнам он привык, зовущим на борьбу.
Каштаны ветер с гор сбивает в дебрях сада,
так сыплются порой, что могут и задеть;
о том, что не сбылось, я думаю, не надо
грустить в такие дни, да грусть куда же деть.
И охра, и кармин, и зелень в кронах парка,
и звёзды ярки так, что просто, чёрт возьми!
На стройках и в ночи живёт электросварка,
но всё-таки тайком, без шума и возни.
А утром солнца луч, вершины гор лаская,
то их посеребрит, то вдруг окрасит в медь,
и всё не подберу последнего мазка я,
чтоб ялтинский октябрь в стихах запечатлеть.