Мир безумный, сумасбродный – то ли паперть, то ли плаха,
Суета, разор и смута, плач и ругань, шум и гам …
А в подземном переходе музыкант играет Баха.
Снисходительно и скудно деньги падают к ногам.
Мельтешит поток прохожих, обгоняющих друг друга,
Племя сытых и голодных пробегает, топоча.
И просительно, призывно им вдогон несется фуга
Из-под красных и озябших, нервных пальцев скрипача.
...Этой жанровой картинке дай любое толкованье:
Назови гримасой века, заклейми её, поняв,
Что на заработки вышло молодое дарованье,
Высочайшее искусство на подачки разменяв.
Только, если не бояться говорить высоким слогом –
Пусть он суетен и грешен, но смычок в его руке –
Всё равно посредник между композитором и Богом,
Даже здесь – в убогом, смрадном и заплеванном мирке.
Посреди забот и тягот, посреди больной эпохи,
В темной яме перехода вдруг очнусь, приторможу,
Вдруг почувствую, как горло перехватит мне на вдохе –
И в разверстый зев футляра что-нибудь да положу.
За внезапное смятенье, за сумбур в душе голодной,
Стосковавшейся по небу, – воздаю, не подаю
Современному Орфею в современной преисподней,
Приносящему на паперть скрипку вещую свою.
A VIOLINIST
World so crazy, world so absurd – ’tis a church porch or a scaffold,
With the buzz, ado and racket, tears and quarrel, noise and row…
In a gloomy undercrossing, a musician, tough, though baffled,
Playing Bach, with scarce and haughty coins and papers falling down.
People’s flood keeps running by him, racing, dicing, no one lingers,
Back and forth go stout and meager, each submerged in thought and ache.
While the fugue appealing, pleading, from the stiffened fiddler’s fingers,
Red and brittle in their prayer, calls to feelings in their wake.
… Give the genre piece any label: brand it ugly, passing looker,
Call it a grimace of epoch, taking notice of the fact
That the gifted young musician, out in search of filthy lucre,
Has exchanged high art for pittance, stooping talents by the act.
But, despite it sounding lofty, let us notice for that matter
That the bow his hand is gripping is a medium all the same:
The Composer and the Heaven, even here, in mess and batter,
Come unseen to cry together o’er this world of dirt and shame.
And abruptly seized with longing, I would stop amid my hurry,
In the whirlwind of the epoch long since ill and lost in pain,
I would catch my breath, lump-throated, wide awake to sudden flurry,
In the darkness of the tunnel adding something to his gain.
For the mess and sudden hunger, thirst for heavenly sensation,
In this underworld ennobled by the Orpheus of today
With his violin prophetic – an award, but not donation
In the case agape and waiting with my humble hand I lay.