"Мы вскормлены пеплом великих побед".
Нас звёзды крестили на фоне могил,
Война в наших душах оставила след
Широкой дороги большой нелюбви.
Мы бредили топотом злобным копыт,
На солнечный свет налагали табу
И верили в то, что никто не забыт,
Пусть даже без имени лёжа в гробу.
Нам ночь пела песни, баюкая жизнь,
Не зная которой, мы верили в смерть.
Из нас можно с лёгкостью войско сложить
И, бросив в костёр, его снова разжечь.
Из ран наших капала красная кровь.
Но кто её видел на фоне побед,
Портретов вождей, отмерявших нам срок,
Короче, чем нам предначертанный век?
Кто знал наши души без тени войны,
Внедрившей в сознание комплекс раба,
Которого вечно преследуют сны,
Как будто во снах и вершится судьба?
Кто вспомнит, пробившись сквозь толщу веков,
Из наших потомков про наши дела,
Где правила бал не святая любовь,
А ненависть, ложь и разбойничья мгла?
"Мы вскормлены пеплом великих побед",
Изрублены в клочья обидой сердца,
А солнца, прекрасного солнца, всё нет,
И, кажется, тьма не имеет конца...
А где-то в природе, в краю из живых,
Крещёных не смертью, не с тьмою в глазах,
Уж если и бредят, то жаром любви,
Её же войска держат стрелки в часах.
Я тоже хочу жить в подобном краю,
О войнах забыть, не знать имя вождя,
Которого к завтраку мне подают
И к ужину тоже несут, не таясь.
О, как я устал выносить эту ложь -
Святую, сакральную, с гневом в очах!
Но слышу лишь вновь, как нам всем повезло,
Что жив и здоров, не подох падишах.
И новые песни о смерти поют
Уже наши дети, не знавшие солнц,
Послушно принявшие роль новых слуг,
Чьи жизни проглочены новым вождём.
Мы ходим по кругу и сеем обман,
И войнами бредим, забыв про покой.
Когда же рассеется этот дурман,
И русские снова вернутся домой?