Дуэту «Аквалибра»
«со всей прирожденной мягкостью
устраивают Ходынку, кишиневский погром и Девятое января
и сконфуженно отходят в сторону,
к семье и временно прерванному дневнику».
Борис Пастернак
Шумели сосны в синеве бездонной.
Собой приятен, статен, средних лет,
В свою жену без памяти влюбленный
Стоял он, опершись на парапет,
С незримою печатью вырожденья-
Ему Бог дал, а он проспал страну.
В нем нет следа мужского поведенья -
Спасти детей и защитить жену.
Вздымались в небо кипарисов свечи,
И ласточки летали над ландо.
И не могли сюда, в приятный вечер
Пробиться вести грозные с фронтов.
«Опять кого-то где-то там разбили…
Ну что за наказанье, Боже мой!
Как тошно воевать с кузеном Вилли!
Я лучше посоветуюсь с женой».
Стояла рядом гессенская муха.
Плескалось море зыбкое вдали,
И ветер все шептал о чем-то в ухо,
Лаская у причала корабли.
Предвидя кровь и тягостные беды,
В начале поприща увянув без борьбы,
Стояли посреди красот Ай-Петри
Безвольные кузнечики судьбы.
Презрительно смотрела кровь заката
На жалкую несчастную любовь.
Ни в чем перед собой не виноватый,
Курил у парапета, выгнув бровь,
Вдали от мест, где смерть, и вши, и голод,
Где ненависть слилась в газетный лай,
Еще не стар, но далеко не молод
Последний император Николай
Кровавый.