Погиб Высоцкий,
символ века,
В борьбе
с хитрейшею змеёй,
Сковали волю
жизнь поэта,
Сдавили
мерзкой шлеёй.
Нет печати,
нет экрана,
Для творца
большая рана,
Дергай, мол,
струну гитары,
Дёргал нерв
по граням рану.
Кричащий стих
его мотив,
Элита, вдруг,
остолбенела,
Надрыв боялась
вся капелла,
На нерве,
созданный им стих,
Высоцкий пел,
остервенело.
Его стихи,
как зов и клич,
Довольствуйся
мол,
только сценой,
Его надрыв,
как паралич,
И срыв, и гром,
и вздутость вены,
Хотел всего он,
без размена.
Поэт,
трибун
и патриот,
Надрывом
голоса,
струны,
В своих стихах,
его полёт,
Конструктор стиля
и пилот,
Он меч
для Бесов,
Сатаны.
Недаром он
писал Булату,
Поэта место
должно свято,
Был виноватым
без вины,
Они Грехом
своим заклятым,
Чужие,
износив
штаны,
От масс
глашатай
был
припрятан.
Нёс крест
свой
с кровью и свечой,
Читал, рубил,
рвал
горячо,
Пел рьяно,
жёстко,
на разрыв,
Бывало,
подставлял плечо,
А им казался,
всё нарыв.
Без чёрной метки
от властей,
Закрытой скатертью
доносов,
Его боялись
скоростей,
Элит своих
в откосы сносов.
Сгубил он психику
в вопросах,
Привычки были,
ты хоть плачь,
Здоровье сломано
на скосах,
Их тормоз был
души палач.
Погиб Высоцкий
символ века,
В борьбе
с хитрейшею змеёй,
Сковала подлость
злых поэтов,
Задавлен,
мерзкой шлеёй.
Не далёк тот день, когда раскроются архивы, мы узнаем имена сочинителей доносов и истинных душителей таланта Высоцкого В.С., слизывающих сливки всенародной любви к поэзии.Не выбросить из творчества А. Вознесенского реквием сочинённый им в самый расцвет неудержимой популярности в том числе и кабинетах властей стихи и песни Владимира Высоцкого, и только поэтическая элита боялась прорыва исскуственно сооружённого запрета, приведу его без купюр- полностью.
За упокой Высоцкого Владимира
коленопреклоненная Москва,
разгладивши битловки, заводила
его потусторонние слова.
Владимир умер в 2 часа.
И бездыханно
стояли серые глаза,
как два стакана.
А над губой росли усы
пустой утехой,
резинкой врезались трусы,
разит аптекой.
Спи, шансонье Всея Руси,
отпетый...
Ушел твой ангел в небеси
обедать.
Володька,
если горлом кровь,
Володька,
когда от умных докторов
воротит,
а баба, русый журавель,
в отлете,
кричит за тридевять земель:
«Володя!»
Ты шел закатною Москвой,
как богомаз мастеровой,
чуть выпив,
шел популярней, чем Пеле,
с беспечной челкой на челе,
носил гитару на плече,
как пару нимбов.
(Один для матери - большой,
золотенький,
под ним для мальчика - меньшой...)
Володя!..
За этот голос с хрипотцой,
дрожь сводит,
отравленная хлеб-соль
мелодий,
купил в валютке шарф цветной,
да не походишь.
Отныне вечный выходной.
Спи, русской песни крепостной -
свободен.
О златоустом блатаре
рыдай, Россия!
Какое время на дворе -
таков мессия.
А в Склифосовке филиал
Евангелья.
И Воскрешающий сказал:
«Закрыть едальники!»
Твоею песенкой ревя
под маскою,
врачи произвели реа-
нимацию.
Ввернули серые твои,
как в новоселье.
Сказали: ’Топай. Чти ГАИ.
Пой веселее».
Вернулась снова жизнь в тебя.
И ты, отудобев,
нам говоришь: «Вы все - туда.
А я - оттуда!..»
Гремите, оркестры.
Козыри - крести.
Высоцкий воскресе.
Воистину воскресе!
Москва, 1971
и озвученный Евтушенко диалог, где Высоцкий якобы просил его посодействовать принять какое-то произведение к печати, но как убеждаемся этого сделано не было, а стихи посвящённые Высоцкому были лишь после его смерти, когда он не угрожал их монополии. Вся популярная пятёрка, как воды в рот набрала, ему не надо было помогать, топить не надо было. Никто из них не был на похоронах Высоцкого В.С.