Не забрызгал кровью.
А потом
на приступочке у дома быта
молча и задумчиво покуривал.
Осень, удивляя хромотой,
понеслась по городишку, с битой,
некурящих обзывая курвами.
Повреждая диски о бордюр,
как топор, держа в ладошке ложку,
слушая угрозы хромой осени,
вовсе,
ненавидя Haute couture,
жить.
Бульварчик липый и киосенький.
Кровь чернила краешки ногтей,
и, внимания не обращая,
по-соседски как всегда здоровались
(видимо, глаза уже не те).
Главное, убитое вещами.
Остальное, кажется, распродали.