Коптилка чадила, сводило рот,
как на Голгофе у Бога,
когда дистрофиком Новый год
ноги обтёр у порога.
Ты помнишь? - детство легло в постель
и за щеку - черствую корку.
В коробке о мире мечтала пастель
и царством кичилась махорка.
Неужто, в морщинах нахмурив чело,
глухим притвориться Веку,
когда у рояля до боли свело
в конвульсиях голода деку?
Неужто маме к исходу дня,
до боли измучив колени,
с надеждой мечтать, как в провалах огня
исчезнут тома сочинений.
Среди потерявших значенье причин,
утративших память вопросов
наш Пушкин закрыл амбразуру печи,
как дот - своим телом - Матросов.
В осаде бескровных, безжалостных стуж,
спасая от холода оголь,
пылал двухтомником "Мёртвых душ"
в простуженных комнатах Гоголь.
Напрасно в слезах и лампадах киот -
Наш Бог задохнулся от горя,
когда, коленкором светясь, "Идиот"
Дарил нам частицы калорий.
Напрасно затёртым медным грошом
стучала по лавкам Эпоха.
Светясь, догорала в печи "Хорошо"
и детям было неплохо.
Зашторены окна, под пеплом огонь,
но детство не кануло в вечность,
своим теплом отогрела его
Российская наша Словесность.