БОКАЛ
1.
Вот бокал. Его держала
в кружевной перчатке алой
невесомая рука.
В хрустале его дрожала,
загоралась, отражалась
эта легкая тоска,
этих милых глаз усталость,
что под шелком не скрывала
маски черная дуга;
гладь волос, как блеск кинжала,
с броской лентой, что, пожалуй,
чересчур была туга.
Помнит хрупкий бок бокала
серебристый звон вокала,
гул застольный до утра;
как средь вальса в угол зала
тихо с веера упал он,
глаз павлиньего пера.
Помнит буйство карнавала,
как взвивалась, как взлетала
пробка с пушечным «ура!»
Помнит всё, и то, как мало,
как недолго продолжалась
эта чудная пора.
2.
Еще в саду гроза шумела,
блестело мраморное тело
великолепного дворца.
Она сидела в платье белом,
и бледность кожи розовела
ее прекрасного лица.
У ног забытая лежала
вся в звездах маска карнавала.
Но роза ярко, как свеча,
в ее руке светилась ало,
ее смущенье прикрывала,
касаясь нежного плеча.
Летели молнии косые,
и в темные кусты густые
одна упала, как копье.
Тогда коснулся ты впервые
губами робкими своими
полоски алых губ ее.
Дождями чистыми облиты,
тянулись шахматные плиты
к беседке, что была листвой
вьюнков цветущих перевита.
Там ты к груди ее открытой
прижался мокрою щекой.
О, юность! Сладостная рана!
Так удивительно, так странно
откроет сердце и глаза.
Мгновенье! Молния! Нежданно
ударит запахом медвяным
из сада дерзкая гроза.
Все спишется на звон бокала,
на шум, на буйство карнавала.
Заставь себя забыть тот дождь
и вольнодумное начало,
когда в беседке пробегала
по телу радостная дрожь.
«Танцовщицы». Рисунок автора. Перо, тушь, картон.