Мне известно давно про добро и про зло
И про то, что солдаты присяге верны,
Мне не очень везёт, но в одном повезло,
Что рождён был не «до» я, а после войны.
Уважение к старшим и к снегу седин
Я в себя с материнским всосал молоком.
Мне известно, что хлеб мы недаром едим,
Хоть я с голодом только по книжкам знаком.
Я сегодня хотел ускользнуть от строки,
Только нервы щекочет противная дрожь:
Надоело мне слушать, как врут старики
Про «не те» времена и «не ту» молодёжь;
Как меня попрекают, что я не хлебнул
Вдоволь горя и хлебом, что я не растил.
То, что сыт я и молод, мне ставят в вину,
Будто кто-то мне жизнь в кредит отпустил.
Да, в четырнадцать я не стоял у станка,
А в семнадцать под Ельнею не был убит,
И не мною написана была строка,
Мол, «ни что не забыто! Никто не забыт»!
Только это не значит – мосты сожжены,
Только это не значит, что мы – на мели.
Зёрен многоголосье колосьев ржаных
Возвращает нас к прошлому нашей земли.
Вот и мы эту землю от дыма храним,
И не нужно нас хлеба куском попрекать,
Если трудно дышалось когда-то одним,
Значит после, другим было легче дышать.
Говорят, - что посеешь, так то и пожнёшь,
А отсюда – мораль, две последних строки,
Как сказал мой сосед, - нынче «Та» молодёжь,
Нынче «Те» времена, да не те старики.