я могу говорить. это право
всё что имеется ныне в сухом остатке
капельницы мне мерят время
таблетки сладки
и бабуля зачем-то мне заварила травы
договор с чертями — не более чем писулька
посмеялись, поплакали. вольно, сеструха, вольно
нарастает меж рёбер нетающая сосулька
с каждым шагом всё чаще безумно больно
но катюша не та. и не сдаст обороны
даже если ей в голову вкрутят тупую дрель
если сказано греть, говорит, значит молча грей
до конца на могильном камне сиди вороной
я не то. я не баба из лютых боевиков
я боюсь темноты, одиночества, пауков,
нищеты, нелюбви, безумия, пёсьей пасти
а ещё что совсем никогда мне не будет счастья
я устала метаться от изверга к дураку
попрошайничать ласку и плакать за доброту
у меня во рту
только сухость от сотой таблетки и болтовни
это место, в котором кончаются отговорки
я с начала ведь, Господи, знала, что мы одни
но считала, что живы всё-таки
а не мёртвы.