ночью абсурд приближается к совершенству, и никто в темноте никогда не прошепчет: «хватит»! я говорю языком неумелых жестов с тварью, сидящей у края моей кровати. морда её замерла на моих коленях, золото глаз переплавилось и застыло. я оказался попавшим в капкан оленем: сердце стучит, а охотник крадется с тыла. на простыне – очертанья когтистой лапы, кончик хвоста на паркетном полу темнеет; и не желает открыться сердечный клапан, и выдыхать мне становится все труднее. из алой пасти гниющим воняет мясом, пара царапин цветёт на моих предплечьях, морда её перекошена злой гримасой, так запредельно похожей на человечью. я замечаю, что пара клыков исчезла, а на их месте резцы пробивают дёсны. новые зубы восходят легко и резво, челюсть нормальной становится молниеносно. и чёрный монстр кусает моё запястье, с белой руки обдирая бумагой кожу, и в исступлении рвёт мою кисть на части, дьявольски вдруг становясь на меня похожим.
и его взгляд отдает серебристо-серым. я этот цвет среди тысяч цветов узнаю! пусть от чудовища пахнет огнем и серой, но не оно уже смирно сидит у края. вместо когтей на простынку ложатся руки, нервно пытаясь мои отыскать ладони. пусть все окажется чьим-то дешевым трюком! пусть этот монстр сегодня меня не тронет! но моя тварь – будто чертово отраженье. только лишь зубы крупнее, чем полагалось. я замираю, забыв о любом движеньи, и понимаю, какая осталась малость – выпит до дна моей жизни неполный кубок, и не удастся теперь мне начать иную.
ведь мой двойник, окровавлено скаля зубы,
в сомкнутость губ сладострастно меня целует.