нас связали тысячи песен, пустых бутылок и неразложенный диван на двоих.
ты появлялся и растворялся, чертов бабкин чердачный тайник.
я молилась богу, просила вселенную: "пусть он меня отпустит",
на что кто-то из них в облаках психанул и басом сказал: «да и Х...с ним».
отпустит, стерва, успокойся, отпустит -
леща тебе дав и порцию доброй грусти,
только делать тебе потом что
с твоим статусом жалким, лузер?
я выла и кости ломала,
напивалась, да что уж – бухала,
Испытывалась, пытала,
пока он спокойно жил.
сукин живой тир -
во лбу мишенью сверкала,
видя в войне этой мир.
периодически он с кем-то спал,
я читала его переписки,
подливала играючи виски
и советы подружки давала,
как ответить бабе, что у меня его крала.
сидела, бл, улыбалась.
лицемерная влюбленная дрянь.
но что мне тогда оставалось,
если он все и так понимал?
друзья - отдельная тема.
если он ногами, они по печени,
если он стрелял, они подавали пули,
мне делить с ними нечего -
помянули, зевнули, замкнули.
полюбились уже мне его полусладкие,
уже не вранье, а за здрасте.
я у тебя, в твоей пасти,
в безрассудной власти,
но мы связаны темной мастью,
ты туз тузом не побьешь,
монету не выдашь бумагой,
одинокий, подстреленный Джага.
ты был солнцем, а стал нулем
нас связали твои бывшие,
тысячи пустых пачек,
пьяные выезды до магазина,
спор на рождение сына
и война против всех.
оставь себя в покое,
мой
жаркий
осенний
снег.