Завершено удобство предостережений,
обыкновенный страх осмеян презрением суда...
Суть зрелища не обновляет наказание,
но понукает действием толпы.
Проворный лжец успеет преклонить колена
и вымолить – открытых к смерти – прав,
избавляясь от скорбящих и жалеющих -
возвращеньем в очистительный восторг.
Рассеивается приторная гарь,
ручей смолы заполнен черепами,
и в мантии судьи
- довольствуется само собой -
давно уснувшее, покинутое божество.